Я прекрасно помню когда я ее видел в последний раз, — это, по-моему, было в марте 91-го года. Я пришел к Летову, и там Яныч сидел, в Омске это было, и мы слушали советскую музыку, все вот эти вещи нормального такого, ностальгического характера. Яныч сидел очень грустный почему-то. Там такая лежаночка была, Игорь Федорович на табуретке сидел, все это включал — а Яныч сидел в уголке и был очень грустный. Поздно все это было, ночь уже была, и что-то вот такое нависло, совершенно непонятное. Сейчас-то, конечно, понятное. Я помню, что-то хотелось такое сделать — я просто поцеловал ей руку. И с тех пор я ее не видел.
Сам Летов эстетику суицида утверждал потому, что проживет лет триста, понимаешь? А человек, который ее принял — и не один — он, собственно говоря, и не дожил до тридцати даже. Причем Яныч был, по-моему, человек абсолютно атеистический. Это был человек совершенно ураганный, просто сумасшедший человек — жизнь просто перла, когда она была. Я поэтому и рассказываю, что когда ее видел последний раз, это было нечто такое очень грустное — одновременно и похожее, и не похожее на нее. Когда долго с человеком общаешься, начинаешь несколько не понимать. А когда я узнал, что она… Когда ее нашли — я просто разозлился со страшной силой, просто злоба была, причем на нее. Разозлился на нее, за то, что она… — зачем? На хрена? Не покинула, а просто кинула. Причем это не тот случай и не тот человек, которого можно встряхнуть. На самом деле, это она всех трясла, по большому счету — она могла кого-то встряхнуть, на ноги поставить. А в 1991-м — я не думаю, что кто-то особо мог ее встряхнуть, это было уже что-то такое, необратимое.
Если послушать все ее вещи и как-то себе представить — это ж, на самом деле, очень гармоничный человек. И все, что было, закончиться иначе не могло вообще. Я серьезно считаю, что в данный момент, в наше время этот человек жить не мог бы. Просто бывают такие люди, которые не могут жить сейчас — нехорошо бы это было, по большому счету. Не живет сейчас, допустим, Тарковский, нет Высоцкого — ну и Янки тоже нет. То есть, это не жизнь ее так придавила, это сюжет закончился именно в тот момент, когда и должен был закончиться. Все остальное — это второй том «Мертвых Душ», а мы — персонажи оттуда, чудом как-то уцелевшие из сожженной кем-то рукописи… То есть, я считаю, что все закономерно, хотя сначала подумал, что очень напрасно. Я считаю — вариантов не было.
Санкт-Петербург, 05.06.98 г.
СЕРГЕЙ ГУРЬЕВ
Какой-то альбом ГО был дописан парой-тройкой ее песен, совершенно не помню какими — по-моему, эта вот, с матерными словами, «Печаль Моя Светла»… И мне это тогда не очень понравилось, а когда ОЧЕНЬ понравилось — даже вспомнить трудно. Скорее всего после Деклассированных Элементов, когда альбом дошел, тогда. Потом уже какие-то концерты были… В первый раз в Москву они попали без меня — я принимал участие в двух ее акциях: когда был концерт в ДК МЭИ, 17-го февраля — неафишированно памяти Башлачева — Ник, Егор и Янка, и на фестивале в Зеленограде, туда мы с Кобловым ее вытаскивали. По-моему, две были с ней акции…
В Зеленограде был плохой звук. А название такое понтовое, «Молодой Европейский Андеграунд» оттого, что на фестиваль такие люди давали денег. Мы с Кобловым себе день отбили и сделали такой очень странный сборный концерт: там Силя под электрический бас выступал — я больше таких концертов у него не видел… Ну, это все подробно описано в журнале «Шумелаъ Ъмышь» № 1… На «Индюки» в 91-м Янку звали, конечно. По-моему, она была как раз пред «Индюками» в Москве, но, в принципе, было понятно, что она выступить не сможет. Там был шанс, что приедет Летов, но Летов тоже не выступил.
Квартирники еще были… Помню, сорвался квартирник, который Коврига[23] делал. А так разные люди их делали — Коблов как-то был причастен, Берт — он даже концерт делал в каком-то мелком зале[24]… Это были целевые янкины квартирники, без Летова, очень хорошие, они все писались, где-то эти записи болтаются. В принципе, их никто не издает, потому что это запрещено «ХОРом» — считается, что у «ХОРа» права на эти песни. Хотя Янка ничего не подписывала, собственно, так что все эти права — некая абстракция, но «ХОР» как-то пытается это все монополизировать. Коврига вот плюнул и издал,[25] остальным, может, пока неудобно. А может, они думают, что это потом в цене возрастет…