В этой неуютной ситуации оказался и концерт 20 февраля в большом концертом зале «Октябрьский». Полный зал, красно-синяя подсветка, большой портрет Башлачева, черная борода и черный галстук ведущего Анатолия Гуницкого… Концерт был заявлен как акустический: ни Кинчев, ни Цой, ни Гребенщиков, ни Бутусов не были упомянуты в афише (и не выступали), что должно было послужить неким фильтром для публики, потому что имени Башлачева и участников концерта было вполне достаточно для того, чтобы заполнить 2,5-тысячный зал. Слухи о Кинчеве все же ходили, и некоторое количество красногалстучной молодежи просочилось на концерт, создав несколько нервозную обстановку у входа. В отсутствие вышеперечисленных лиц самым притягательным для «молодой шпаны» довольно неожиданно стал Егор Летов, что только добавило мрачности герою подполья.
Первая половина концерта, если не считать регулярных выкриков: «Костю давай!», свиста в адрес неизвестных публике персонажей, таких как Инна Желанная и угрюмо и деловито дефилировавших «спецназовцев», прошла чинно и спокойно: молодящийся герой 70-х Юрий Ильченко, малоизвестный певец «Сайгона» Андрей Дворин, немного растерянная Желанная, инвалид рока Сергей Рыженко, Андрей Макаревич с песнями в духе монологов М. Задорнова… Большим знаком препинания в спокойном течении концерта стал Олег Гаркуша, прочитавший свое стихотворение «Если меня убьют». «Митьки» в Ленинграде всегда к месту и к слову, каковыми оказались и полномочные представители митьковской культуры Дюша Романов и Миша Васильев (ТРИЛИСТНИК). Официальный комфорт самого респектабельного в Ленинграде зала смог нарушить лишь Егор Летов. На протяжении трех коротких песен он выплеснул в лицо зрителям такую порцию ярости и ожесточения — по силе равную двум-трем десяткам гребенщиковских «Козлов», к которым БКЗ уже вроде бы успел привыкнуть — какой привычное вместилище кобзонов и пьех не получало никогда. И… сорвал самые громкие аплодисменты за весь концерт, в которых отчасти потерялась выступавшая следом Янка. Выход Шевчука предваряло длинное инструментальное вступление Никиты Зайцева (скрипка) и Михаила Чернова (флейта), за которыми последовали десятиминутные «цыганские» напевы того рода, который вызывает пренебрежительную усмешку у молодежи, вскормленной на СМИТС и КЬЮР, как нечто «слишком русское» и традиционное раздражение у профессиональных патриотов, как вызывающе антинациональное. Шахрин с Бегуновым непритязательно и уверенно сыграли свой уральский ритм-энд-блюз и выглядели наиболее естественно и уместно.
Закончилось все несколько натужным пением ильченковского гимна 70-х «Бей, Колокол!» всеми участниками за заметным исключением Летова и Янки. Возможно, этот финал должен был означать некое единение все и вся под набат несуществующего колокола, но киноверсия «От Винта» в исполнении певца времени колокольчиков, прозвучавшая прямо перед этим, говорила сама за себя — и за всех — достаточно ясно.
В одной из пауз своей программы Юрий Шевчук открытым текстом и даже несколько добродушно выразил как бы то же самое, о чем за полчаса до него с таким остервенением пел Летов: «Пускай в этом году настанет конец этой чертовой власти». Только вот Летова нынче, как, может быть, и Башлачева в свое время, беспокоит совсем другое.
Ветераны отправились в ДК Связи на неофициальную часть мероприятия, а Егор с Янкой, сопровождаемые ленивыми выкриками осточертевших поклонников — вдоль по сырой Лиговке к метро.
Сергей Афонин, Сергей Чернов.
РИО, Ленинград. «ЭНск», Новосибирск, 4/90 г.
из статьи: МЫ — ИНВАЛИДЫ РОКА, МЫ — ВЕТЕРАНЫ СУДЬБЫ…
…Концерт 20 февраля в Ленинграде, через два года после его гибели. Концерт, превратившийся в фестиваль: те, кто хотели петь в этот день, приехали из Москвы, Горького, Омска, Свердловска, Киева…
Половина сцены — ночной (или загробный) мрак черной драпировки, в котором фото с алыми цветами — как в рамке. Другая половина — небо: то рассветное, то беспредельно-голубое, то обагренное опускающимся шаром, то с нарождающимися звездами. Нет ни ударной установки, ни гор электроники. Музыка акустическая — так пел СашБаш.