Тем временем несколько воинов саматари начали выстраивать пленниц в ряд.
Другие обшаривали шапуно, и все, что находили: бананы, пупунье, глиняные горшки — клали в большие корзины, затем передавали эти корзины женщинам, чтобы те их несли. Из мужчин селения в живых остались лишь отец и двое братьев Хохотами. Мать Хохотами, плача, говорила вождю Рохариве: «Я пришла сюда со своими сыновьями в гости, а ты их чуть не убил». Старухи сказали воинам саматари: «Уходите, скоро вернутся наши охотники». Они говорили так, чтобы саматари поскорее ушли и можно было бы поискать детей, которых удалось спрятать возле шапуно.
Женщины рыдали, одна старуха крикнула: «Ты, тушауа, смел, когда нет наших воинов. Беззащитных женщин убивать легко. Но ничего, я еще дождусь того дня, когда тебя самого убьют».
«Меня? Нет, старая, я не умру. И еще наведаюсь к вам в шапуно. Может, когда я стану беспомощным стариком, меня и убьют. Но не сейчас. А пока оплакивай своих мертвых сыновей, своего мертвого мужа». Саматари оставили в шапуно всех старух и пожилых женщин, а с собой увели молодых женщин и девушек.
Часов в десять саматари построили нас в ряд и повели в расположенное неподалеку старое, заброшенное шапуно. Тушауа Рохариве спросил у пленниц сколько всего мужчин было в шапуно. Женщины отвечали, что всех их саматари убили или ранили. Из воинов же саматари ни один не был даже ранен.
Саматари увели и Хохотами. Она стояла рядом со мной и горько плакала. Мать велела ей все время быть со мной. Воин спросил: «А эти двое чьи дочки?» Пленницы ответили: «Одна — дочка караветари, которого вы ранили». «А другая?» — «Другая, говорят, белая». «Ее мы не возьмем,— сказали воины.— Она слишком худая и не выдержит трудного пути. Нам придется идти безостановочно день и ночь, ведь мы убили много врагов». «Да, она очень худая,— согласился и тушауа Рохариве.— Отправлю ее назад к старухам. Слишком она слабая». Услышав такие слова, я сильно обрадовалась. Тем временем нас снова начали выстраивать в ряд. Тушауа сказал: «Пусть встанет, хочу посмотреть, какое у нее тело». Я сидела вместе с Хохотами и ничего не поняла. Тогда молодая, красивая женщина, которую тушауа взял себе, сказала мне: «Вставай, вставай». Я поднялась, и женщина сказала: «Она не худая, просто у нее такое тело». Тушауа спросил: «Кто захватил ее?» «Мы вдвоем»,— ответили два воина. «Значит, вы ее берете?» Один ответил: «Мне нужна не девочка, а женщина, круглая, крепкая. Она и ходить-то быстро не может. Пусть лучше остается со старухами».
Тут тушауа увидел шурина своего брата и сказал ему: «Возьми ее. Твоя жена добрая. Она позаботится об этой девочке, а потом та поможет твоей жене присматривать за малышами. А ведь их у тебя много». «Боюсь я дочерей белых,— ответил тот.— Была бы она дочкой одного из хекураветари, я бы ее взял».
Брат тушауа показал мне на своего шурина и сказал: «Ты пойдешь с ним». «Возьми ее,— повторил тушауа.— Когда она станет женщиной, то народит тебе детей. Хочу, чтобы в нашем племени были дети от белой».
Я плакала и все другие женщины тоже.
Воины саматари увели и двух девушек, сидевших «на карантине». Их мать, грузная, толстая женщина, подошла к тушауа и сказала: «Я пойду с вами. Хочу быть вместе со своими дочками. Они еще слишком юные, и без меня им будет трудно».
Эта женщина говорила неправду — просто она надеялась, что с ее помощью девушкам легче будет убежать. Воины саматари сказали ей: «Возвращайся-ка, старая, в свою хижину. Не то мы убьем тебя стрелой». «Нет, не вернусь,— твердо ответила женщина.— Я пойду с вами». И добилась своего.
ВОИНЫ-УНУКАЙ
Воины саматари хриплыми голосами затянули свое «ау, ау, ау», и наш путь начался. Мы шли и шли по лесу, пока не стемнело. Вдруг между нами, женщинами, и воинами, которые шли сзади, упала стрела. Воины громко закричали: «Пей хав, пей хав», чтобы предупредить тех, кто шел впереди. Они подняли стрелу. Пленницы осмотрели ее и сказали: «Это стрела Хириве». Они узнали ее владельца, потому что у наконечника были нарисованы змея и три полосы, а так метил стрелы один лишь Хириве. Значит, в шапуно вернулись охотники хекураветари. Но только Хириве бросился в погоню за врагами, потому что саматари увели его жену. Остальные, как видно, остались, чтобы сжечь мертвецов. Пленницы сказали: «Хириве выстрелил из лука, чтобы жена знала, куда бежать. Если бы он хотел убить, то выстрелил бы врагам в спину». Все остановились и стали ждать, не упадут ли другие стелы. Но больше никто не стрелял.