Третий. Пан своего слугу прислал. Жду, мол, в лесу до раннего обеда. Как солнце к вечеру свернет, то уже и возврата вам не будет.
Второй. Мол, барин добрее стал, легче наказывать будет.
Дед Иван. Он добрый, как волк в пост!
Охрим. Вы, дедушка, как тот овод!
Первый. Давайте думать, миряне, — солнце не стоит!
Второй. Чтобы, как говорится, того… Не было того самого…
Третий. Барин в Драчином лесу сидит. Если браться с умом, можно и окружить. Одно дело, когда он издалека обещает, а другое — когда вблизи.
Охрим. Умна твоя речь, Петро.
Первый. Не слышим твоего голоса, батя Тарас.
Шевченко. Куда мир — туда и я.
Второй. Мы не разбойники, люди добрые. Да ведь нам же в пазуху огня насыпали.
Мать. Нужно взять барина за грудки!
Первый. Молчите, бабка!
Охрим. Два парубка уже пошли к барину.
Третий. В лес нужно через яр пробираться, а у барина где-то и гайдуки на подхвате. Двух парней мало.
Первый. Да еще пошли люди!
Второй. Что же мы барину скажем?
Охрим. Пускай только приведут! Есть о чем поговорить.
Первый. Ну вот. Как-то и на душе легче стало. Что-то значит мир!
Дед Иван. Без меня эта вода не освятится!
Шевченко. Что решили, на том и стоять будем!
Третий. Да поскорее, люди, пока барин снова не удрал!
Охрим. Ну так отправляйтесь в добрый путь!
Толпа уходит, дед Иван тоже.
Мать. Раздобудут барина и из-под земли!
Шевченко. О чем я хочу тебя попросить Оксана. Я вот нарисую Охрима, а ты пойди сыграй нам что-нибудь. Садитесь, Охрим, вот так…
Оксана. Да где уж играть, Тарас Григорьевич! Пальцы словно неживые, душа придавлена камнем. Мне бы наплакаться вдоволь!
Мать. Не печалься, доня!
Шевченко (рисует). Как же ей не печалиться? Тогда, Оксана, и играют, когда грустно. Я видел там на пюпитре сонату Гайдна.
Оксана. Хорошо, Тарас Григорьевич. (Идет в дом, мать — следом за ней.)
Шевченко (рисует). Люблю старого Гайдна! Иногда торжественные шаги всемогущего Бетховена не так по душе, как веселые переливы Гайдновых мечтаний! О, слышите, Охрим? Начала. Как она играет! Никогда не ожидал… Не двигайтесь минутку, смотрите сюда…
Охрим. Кто-то идет!
Шевченко. Сидите, сидите! Такая хорошая поза.
Охрим (достает из-за пазухи пистоль). Не усидишь!
Шевченко (рисует, прислушивается к музыке). Вы слышите, как торжествует старый Гайдн!
К Петру, который сидит вдали, подъезжают на лозинках мальчики.
Охрим. Где ваш второй пистоль, Тарас Григорьевич? Шевченко. Там, в ящике с красками.
Охрим. Принести?
Шевченко. На кой леший мне пистоль?
Охрим. Да так.
Шевченко. Может, безрукий Бибиков наступает?
Охрим. А вы хоть посмотрите!
Шевченко (рисует). Сейчас посмотрю…
Подходит солдат в полной форме: длинные белые штаны, зеленый мундир с красным воротником, кивер, ранец, винтовка со штыком. За ним несколько вооруженных вилами и косами повстанцев.
Шевченко (поднимает голову), Ага, вот это кто! Здравствуй, служивый!
Солдат. Здравия желаю, ваше благородие!
Шевченко. Садись, голубчик. Какое я благородие! Тарас Григорьевич, да и все.
Солдат (садится). Сяду, господа хорошие. Отчего не сесть? (Достает прокуренную трубочку,) И закурить не грех…
Шевченко (достает трубку и табак). Прошу, служивый. Закури нашего.
Солдат набивает трубку, закуривает, Шевченко — тоже. Охрим незаметно прячет пистоль, машет на охрану, та уходит. Мальчишки от Петра тоже "отъезжают".
Солдат. Значит, вот так и живете?
Охрим. Как видите, господа служба.
Солдат. Музыку кто-то играет в доме.
Охрим. Не госпожа.
Солдат. Люблю музыку в доме.
Шевченко. Дело известное. Звать как?
Солдат (попыхивая трубкой). Звать меня, скажем, Иванов.
Шевченко. Имя меня интересует и отчество.
Солдат. А имя, скажем, Ефрем, по отчеству — Иванович.