— Я затрудняюсь ответить, экселенц, — отвечает гестаповец, — никто никого не видел, все слышали выстрелы и взрывы, многие сами стреляли, но целей не было замечено…
— Прошу разрешения высказать одно предположение, ваше превосходительство, — произносит человек в штатском.
— Это еще что за чучело? — возмущается генерал. — Гоните его вон!
— Это, экселенц, — доверительно сообщает гестаповец, — очень дельный работник. Специалист по партизанам. Благодаря его помощи мы арестовали здешнее подполье. Он знает всех в лицо… Говорите, Яшка…
Штатский самодовольно улыбается и переминается с ноги на ногу. Это — плотный мужчина лет сорока с неестественно светлыми глазами и одутловатым лицом горького пьяницы.
— Вы, ваше превосходительство, не представляете себе, какой народ эти партизаны…
— Ближе к делу, — шипит начальник полиции.
— Будучи связан с красным подпольем, ваше превосходительство, я имею сведения о том, что один большевистский шпион прибывает в наш город для диверсионной деятельности.
— Он, наверное, дурак? — обращается генерал к начальнику полиции. — При чем здесь какой-то шпион, когда мы имеем дело с нападением банды партизан?
В это время шевелится раненый солдат, лежащий на носилках, и свистящим шепотом, с паузами, произносит:
— Разрешите доложить, экселенц… Вся эта полиция — форменные дармоеды… Даром жрут немецкий хлеб… Я б их на месте фюрера перестрелял, как бешеных собак, экселенц… Они пьют водку, а мы с вами получаем одни неприятности на службе нашему фюреру…
— Стой, солдат! Это ты спас мой портфель?
— Какие могут быть счеты, экселенц… Я — ваш солдат, вы — мой генерал… Портфель — ерунда… Вот когда один здоровенный детина с красной лентой на шапке бросился с гранатой к вашему окну и я упал ему под ноги, а граната полетела в другую комнату… Вот это да!..
— Ты представлен к награде, солдат!
— Спасибо, экселенц.
Врач умоляюще протягивает руки:
— Экселенц, вам вредно возбуждаться!
— Да. Мне все вредно… Только верность солдата сладка для меня. Всем выйти вон. Какая безумная боль… У меня лопается голова… Вон все! Мой солдат спасет Германию…
Когда все выходят и остается только врач, держащий у генерала пульс, раненый солдат бормочет:
— Черт бы их побрал, эти несовершенные немецкие взрыватели. Мог бы остаться инвалидом…
И громко, отвечая генералу:
— Да, экселенц, я спасу Германию!..
Федя идет по улице донбасского городка.
Он — в поношенном тулупчике, разбитых валенках, в ватной шапке. В руках у него кошелка.
Прекрасна родная улица, покрытая снегом. Даже изредка проходящие немцы — и они не портят настроения.
Впереди видна главная магистраль, по которой непрерывно движутся машины, тягачи, транспортеры, пушки, автобусы, слышится гул машин и гогот голосов.
Федя идет и напевает от избытка чувств.
Справа видна над домишками верхушка террикона, занесенная девственным снегом: шахта взорвана, и не идет на террикон порода.
Слева к горизонту виден силуэт металлургического завода и разрушенный поселок домов-красавцев поблизости.
Федя вполголоса поет, сочиняя на ходу слова песни:
Федя запутался в рифмах и перешел на мелодекламацию — хорошо, что фрицы не слышат:
"Как замечательно будет жить после победы! Запоет завод, засветятся яркие окна заводского городка, дворца культуры, кругом зазеленеет парк, и будет бесконечное количество цветов, благоухание наполнит воздух!.."
"А бывший подпольный работник Федя К. поедет радистом в, Арктику. — Кто этот отважный парень, радирующий со льдины? — спросят Майку ее товарищи. — Это мой лучший друг и муж, — ответит Майка, — Федя К., бывший работник подполья…"
— Федька, что ты бормочешь, с ума сошел! — слышится голос, и Феде наперерез выбегает из калитки девушка. Она одета очень бедно, лицо измазано, зубы неестественно торчат. Подбежав к Феде, она вдобавок начинает усиленно хромать.
— Ого, Фрося, здорово ты себя изукрасила!
Иду передавать девчатам опыт. Сама придумала. Смотри…
Левушка быстро вынимает изо рта картофельную прокладку и снова водружает ее на место: между губой и челюстью.