Я могу произнести по секрету, что я тоже был социал-демократ. О да! Но я не пошел в партизан! О да, я не нашел полезным производить эту негуманную и запрещенную войну! Пфу! Мы, баварцы, тоже любим свободу. В воскресенье после обедни мы идем в наши леса и горы.
Мы не имеем в рюкзаках тол и гранаты, о нет! Мы имеем самое лучшее баварское пиво и национальный шпик. Мы собираем цветочки и поем наши песни и очень поэтически пользуемся свободой. Мы никогда не взрываем проходящих эшелонов, о нет! Баварец никогда не станет этого делать, о да!
Эшелон тормозит, медленно останавливается, немец выглядывает за дверь.
— Одна станция, пассажиры! Сидеть тихо и не разговаривать. Я сам принесу горячий кипяток из немецкой кухни. В стоимость ваших билетов входит эта маленькая услуга…
Немец затемняет фонарик, берет ведро и уходит, плотно закрыв за собой дверь.
— Люблю культуру, — говорит Панько, — таким людям цены нет! Раз продал билеты, обязан обслужить!
— Интересно, что там на станции, — в раздумье говорит слепой. — Посмотри-ка, дочка.
— Вы слыхали, что сказал солдат? — беспокоится староста.
— Мы тихонько, — равнодушным голосом произносит Микита, — пошли, Панько? А ты, девушка, посиди лучше возле незрячего…
Микита и Панько, отстранив лошадей, осторожно приоткрывают теплушку и исчезают, плотно закрыв за собой дверь.
Вот они идут, крадучись, вдоль вагонов. Откуда-то у них в руках взялись молотки на длинных ручках. Постукивают по колесам. Пролазят под одним эшелоном, под другим…
Внезапно прислушиваются: в товарных вагонах слышна человеческая речь.
Поодаль ходит немецкий часовой.
Вагон заперт и запломбирован.
— Кто там в вагоне? — осторожно спрашивает Панько, предварительно постучав молотком по колесам и стенкам и приложив ухо к доске.
— Невольники… Гонят в Германию… Пятый день не дают ни хлеба, ни воды…
— Мы отопрем дверь, — говорит Панько, — в дороге открывайте и прыгайте… Передайте всем в вагоне…
Движение гаечным ключом — и запоров на дверях нет. Панько и Микита двигаются дальше.
В теплушку тихонько отсовывается дверь, и какая-то тень проползает в щель. Говорит шепотом:
— Пахнет теплом… А, это лошади… Такие же невольники, как и я… Кось, кось! Среди лошадей не пропаду…
— Давай иди сюда, к людям! — слышен спокойный голос слепого. — Удрала с эшелона?
— Ой, люди добрые!.. Не выдавайте немецким катам… Пятый день ни еды, ни питья… Теплушки заперты…
— Как же ты выбралась, дочка? — спрашивает женщина.
— Какая-то добрая душа замок сбила… Говорит — сидите тихо, а в дороге выскакивайте… А мы все как хлынули из вагона. Смотрим — другие вагоны тоже… О, слушайте!..
На станции слышится стрельба. Ревет сирена. Крики и топот бегущих ног.
Распахивается дверь, и мгновенно вскакивают в теплушку Панько и Микита.
— Правильно попали? — негромко спрашивает Панько.
— Правильно, — отвечает Майка.
— Вот видишь, Микита, всегда надо запоминать номерок вагона! В такой суматохе сам себя потеряешь… Зато достали газетку!..
— Что там за шум? — голос слепого.
— Да, понимаете, кто-то поотпирал вагоны, а там находились невольники, отправляемые в Германию… Волынка заиграла…
— Очень некстати, — суровым голосом молвит слепой, — из-за некоторых горячих голов может застопориться важное предприятие… Нельзя делать много дел сразу. Ждите неприятностей…
— Я уйду, дяденька, — говорит, забеспокоясь, невольница. — Вот отогреюсь капельку и уползу прямо в снег… Я вам не помешаю…
— О тебе вопрос не стоит, — останавливает ее слепой, — ползи сюда, мы тебя лучше зароем в сено…
— На, дочка, одежду, — говорит женщина, — прячься И сиди тихо. Что-нибудь придумаем.
— За укрывательство беглых полагается расстрел, — шипит староста.
— Покажите газетку, — требовательно обращается к пришедшим Майка.
— Вот она… Лежала на рельсах… Да это не газетка, конечно, а листовка, может…
— За листовку тоже расстрел, — предостерегает староста.
Майка взяла листок и подошла к свету.
— По-немецки напечатано. "Дойтшен золдатен…" А! На обороте и наши буквы… "Немецкие солдаты. Окруженная группировка немецких войск фельдмаршала фон Паулюса сдалась сегодня в плен в Сталинграде. На милость победителей капитулировало 220 тысяч солдат и офицеров. Раненые отправлены в русские госпитали. Танки Манштейна разбиты и обращены в бегство. Поход на Берлин советских войск начат! Немецкие солдаты, вы воюете за неправое дело. Немецкий народ никогда вам этого не простит! Долой Гитлера!"