Лошади с удивлением поворачивают головы к танцующему фельдфебелю.
По знаку слепого, Панько и Микита оттесняют старосту, тоже желающего не отстать от немца, к дверям.
Дверь открыта. Толчок. Удар коленом.
Староста вылетает вон.
— Закройте дверь вагона! — кричит солдат. — Кто это там возится?
— Староста! — зовет фельдфебель. — Еще водки!
— Разрешите обратиться, господин фельдфебель! — подходит Панько. — Это не староста был, а красный партизан! Он хотел всех нас взорвать! Вот мы отобрали у него гранату!..
Подает гранату. Фельдфебель ошеломленно отталкивает гранату и устало спрашивает:
— А староста удрал?
— Так точно, удрал. Выпрыгнул из вагона…
— Расстрелять его, — решает фельдфебель, — а мы продолжаем наш пляска… Рудольф, почему ты дрожишь?!
— Я советую вам оглянуться, толстая свинья! — лепечет солдат. — Не стреляйте нас, господа партизаны!
Перед ними стоят с револьверами в руках Панько и Микита.
Улица южного города Н. День ранней весны.
Идет смазливая девушка — нарядно одета, в шляпке, с сумочкой в руке. Подходит к витрине магазина, охорашивается перед ней, незаметно наблюдая за окружающими. Это — Майка.
Объявление:
"Разыскивается слепой гармонист с горбуньей-провожатой. Большое вознаграждение. Убитые горем родные умоляют всех знающих их местопребывание сообщить лично по адресу: Морская, 135".
Майка улыбается, кокетливо опуская глазки перед идущим ей навстречу офицером.
Еще одна зеркальная витрина.
Левушка вздумала напудриться. Снова проверяет — не увязался ли кто за ней. Кажется, все спокойно.
Майка, мельком взглянув на вывеску фотографии: "Фотоателье", "Блиц" и ниже: "Цены умеренные. Гг. офицерам и солдатам германской армии вне очереди, на люкс-бумаге", — заходит в дверь и по небольшой лестничке поднимается наверх, кокетливо постукивая каблучками.
За конторкой сидит молоденькая кассирша. Она окидывает неприязненным взглядом вошедшую.
— Могу ли я видеть Ивана Валерьяновича?
— По какому делу?
— Я не фотографироваться. Мой брат получил из Германии свежий фотоматериал фирмы "Агфа"… Он просил предложить Ивану Валерьяновичу…
— О, с огромной радостью!..
Майка ждет. Пароли все в порядке. Сейчас ее должны проводить к нужному ей лицу.
Но кассирша нестерпимо долго копается в каких-то своих счетах.
Наконец, испытующе еще раз осмотрев девушку, тихонько замечает с явной неприязнью:
— К нему всегда являлся мужчина…
Майка, слыша не относящиеся к строго заученному паролю замечание, не знает, как реагировать, и молчит, любуясь своей сумочкой.
— И кстати, его нет. Зайдите в другой раз.
— Когда? — решается выдавить из себя Майка.
— Право, не знаю. Он так редко здесь бывает…
Майка выходит. Усилием воли стряхивает с себя растерянность и — уже идет, улыбаясь, кокетливо помахивая сумкой.
Вот она, в простенькой одежде работницы, докладывает связному, сидящему в крохотной комнатушке на кровати. Рука его на перевязи, голова забинтована.
— Никого с собой не привела? — спрашивает связной.
— Никого, дядя Никанор…
— Проснись, Майка, ты какая-то растерянная… Какой же я сейчас Никанор?
— Простите, Артем Иванович… Я так расстроилась, думала, что попала в засаду… До сих пор ноги трясутся.
Зашла в квартиру. Переоделась, нацепила шляпу. Пошла. Ничего нигде подозрительного. В витрине фотографии, как условлено, увеличенное фото жениха с невестой. Зашла в этот проклятый "Блиц". Все сказала и получила правильные ответы…
— Дальше. Не тяни, пожалуйста.
— Дальше она меня не пустила!
— Как не пустила?!
— Зайдите, говорит, в другой раз…
— Но когда?!
— Неопределенно… Даже не сказала точно…
— Вот это да! — вздохнул связной. — Отпихнули радистку, нужную им сейчас, как воздух… Ничего не понимаю… Как я некстати слетел с копыт! Вот лежи теперь и жди, пока раны склеятся…
— Мы так прыгали из вагона, Артем Иванович, что и здоровому трудно! А ведь вы не долечившись поехали… Уже объявление повесили о нашем розыске. От имени "убитых горем" родных. А адрес гестаповский… Кто это мог выдать?
— Вот вызову наших "спешил", Панька и Микиту, тогда услышим, кто выдал! Конечно, староста! Раз уж взялись его устранять, то будьте любезны наверняка! Подумаешь — они выбросили его из вагона. А он взял и остался жив!
— Ведь он и здесь мог предупредить?
— И даже наверное! Когда Мокрина Терентьевна явится в лагерь выкупать своего Петра Гриценко, посадят и ее, станут допытываться о нас…