Связной, не отвечая на вопрос, наклоняется к уху незнакомца и шепотом произносит пароль. Незнакомец отвечает связному таким же действием.
— Фу, — восклицает связной, — наконец-то я до вас добрался, товарищ Ташков! Часы успели починить?
— То, что вы знаете мою фамилию, вовсе не означает, что вы должны произносить ее вслух, товарищ Тарас! Ведь я не произношу вашу, хотя она мне тоже известна… И не понимаю, о каких часах вы говорите?
— Простите, товарищ Федор, я не должен был этого делать! Но секретарь подпольного обкома партии слишком известное лицо, чтобы…
— Вы сделали второй промах, назвав круг моих обязанностей.
Связной растерян и молчит.
— В городе на базаре находится женщина, привезшая меня, ей надо передать, что я на месте…
— Передано. Она уже уехала. Что же касается вас, то мне поручено поблагодарить за четко проведенную операцию освобождения наших людей…
— Есть сведения об остальном?
— На верфи в Н. был взрыв, на аэродроме сгорело больше десяти самолетов, гестаповская лавочка от взрыва мины обрушилась, убит начальник…
— А Иван Валерьянович?
— Жену из застенка вырвал. Но сам, это… погиб…
— Погиб?
— Дал личному чувству — радости от встречи с женой — восторжествовать над осторожностью.
— А в Донбассе как? Слышно что-нибудь из Р.? В Р. у меня была история с генералом…
— Слышал. Ребята многое еще смогли там сделать.
Полиция даже не успела эвакуироваться… Р. уже освобожден Красной Армией…
— Замечательно! Я так боялся за некоторых молодых ребят! Молодежь, зеленые… Осторожности мало…
— Рассчитываете ли вы на наш передатчик? Должен предупредить, что по некоторым важным причинам мы воздерживаемся от частой, а главное систематической работы на передатчике…
— У вас здесь кончаются следы одного моего знакомого, предавшего наших работников в Р., в Н., затем направленного дальше…
— Это можно будет узнать, — говорит секретарь обкома, — я дам поручение спросить наши группы. Вы считаете, что он попытается пролезть в подполье?
— Если он в ваших краях — безусловно…
— Какие приметы?
— Прозвище Кривой Яшка. Хромает. Неестественно светлые глаза. Лет сорок…
— Достаточно. Налаживайте чаек, а я пойду распоряжусь…
Секретарь идет в глубь сада, слегка насвистывая, — определенным образом и на определенный мотив. Из-за кустов возникает человек, они вдвоем с секретарем скрываются за поворотом дорожки.
Связной обходит шалаш, обнаруживает старый закопченный чайник, висящий над огнем и уже кипящий. В шалаше стоят на ящике жестяные чашки, чай, хлеб, молоко в крынке.
И вот двое мужчин пьют чай. Солнышко ласково светит на их обнаженные головы. Тишина и покой. Кукует кукушка, подает голос удод.
— К завтрему сообщат, — говорит секретарь, наливая чай и доливая его молоком, — у нас связь налажена неплохо. Думаю, что он попытается охмурить наших производственников… Где много людей, там легче быть незаметным… Но зато там легче и прощупывать, кого надо… Придется вам у нас погостить…
— С удовольствием, — откликается связной, кроша хлеб в тарелку с молоком, — это же форменный курорт!
— На другом таком курорте недели две тому назад мы потеряли пятерых, — говорит секретарь.
— Я слушаю кукушку и верю, что она не врет. Лет пятнадцать уже мне отпустила!
— Это у нее любезность к гостю! Мне она больше двух лот еще не предсказывала…
Секретарь улыбается, и никакого чувства обреченности нет на его лице. Нет и бравады. Секретарь — оптимист и жизнелюб, он естествен в своей спокойной уверенности и решительности движений.
— Жалко — до речки далеко, — говорит секретарь, прихлебывая чай, — а то привез бы я сюда после войны жинку с дочкой, пускай, это, лечат хворые нервы… И сам бы к ним на воскресенье приезжал… Моя жинка две вещи обожает: варенье варить и, это, удить рыбу… Просто иногда до драм доходило. Говорю: зачем тебе столько варенья, а она: "Это моя страсть, чтобы каждому было по вкусу!.." Небось не сладко ей в эвакуации — все сюда просилась, да ЦК не разрешил…
— А я вот, товарищ Федор, — произносит связной, — даже и подумать о своих боюсь… Отец у меня, мать, братья, сестры. Ну, братья на фронте. За них не страшно… Сердце ужасно переживает за остальных — они пока на оккупированной территории. И я должен их пореже вспоминать, чтобы естественнее играть роль немца. Вот интересная психология, правда?
— Где вы учили немецкий язык, товарищ Тарас?
— Я с детства рос среди немцев. Закончил немецкую среднюю школу в Германии. Мой отец несколько лет работал в отделении нашего торгпредства…