Рабочий потихоньку спрашивает. Милли отвечает.
Рабочий. Франц ее нареченный. Он честный специалист.
Председатель. Вот видишь, я так и думал. Ищи его теперь в степи!
Входят Венгер, директор, женщина-мастер. Венгер — коренастая, решительная пожилая работница. Директор (пиджак, белая рубашка, галстук). Идет солидно, ощущая важность своей должности.
Венгер (спокойно). Завком, я еду за беглецами. Мы пришли к выводу, что их нужно вернуть. Ничего не пойму. Это какая-то болезнь!
Председатель. Вот эта гражданочка говорит, что Хейман вышел из дому больным. Это его дочь.
Венгер (подходит к Милли, приветливо). Вы понимаете, товарищ, тут случилось недоразумение. Мы скоро все выясним и дадим вам знать. С вашим отцом не случится ничего плохого.
Рабочий переводит эти слова Милли.
Милли. Говори, ти директор?
Директор. Я директор.
Рабочий. Она просит послать машину, чтобы догнать.
Директор (в замешательстве). Придется на дрезине. Они пошли по шпалам.
Венгер (подчеркивает). Автомобиль не отремонтирован? Еще после той аварии? Не отремонтирован?
Директор качает толовой.
Венгер. Я еду на заводской дрезине. Ну, пошла!
Входит милиционер. К Венгер. Хватает ее за руку.
Милиционер. Вот где ты! Я в кабинет, а он пустой. Я — контужен. Я за себя не отвечаю!
Спокойная Венгер вспыхнула.
Венгер. Ну тебя к богу, товарищ милый! И людей не стыдишься! Я тебя в КК позову! Я думала: у тебя выходной день — ты хоть с ребенком дома побудешь. Куда ты ее дел?
Милиционер (тоном ниже). Отвел в детский сад. Осточертела мне уже такая жизнь. Либо себе, либо тебе жи ть разобью.
Женщина-мастер. А еще военный! Что она тебе — домашняя посуда, что ли?
Милиционер. Где она сегодня ночевала, а?
Женщина-мастер. У нас в эту ночь штурм был. Прорыв ликвидировали. А ты что подумал?
Венгер. Ну, хватит смешить людей. Пошли. Я тебе все-таки жена, чучело ты милицейское!
Пошли. Вслед — смех.
Женщина-мастер. Вместе на фронтах были. Там познакомились и сошлись. Вместе головы под пули подставляли. И любили друг друга. Ох, и ревнивый же он, как вулкан! Забыл, что у женщин теперь все права. Теперь женщина на гору революции идет, как герой!
Председатель. Прошу героев идти к их вулканам. Невозможно заниматься!
Степь. Ветер. К деду и Хейману подходят трое. Сельские парни. Фуражки, кудри. Говорят мало, не спеша. Громко, потому что в степи. На одном из них — военная форма, это демобилизованный красноармеец. С ними Франц.
Франц. Тут лежит. Нужно нести. Я дам деньги.
Рудой (к деду). Доброго здоровья. Ну и бешеные же у вас псы!
Дед. Здравствуй, козаче. Возле меня не бойся!
Рудой. Откуда они здесь взялись?! Задержал нас и требует, чтобы мы немедля куда-то его несли.
Дед. Чужой крови люди. Им, вишь, степь не понравилась. Наша старая запорожская, казачья степь. Чужой крови.
Рудой (смеется). А класса? Тоже чужого? Бедного класса народ или богатого? Вы, дедушка, в Красной армии прицельно были? То-то и видно, что не были.
Дед. Не приняли меня. О-о, спаси мою душу! К самому Чахнову подходил. Запиши меня, говорю, — не записал. «Вы, говорит, стрелять не умеете». Из этой хлопушки? Да на кой леший она мне, ежели у меня будет сабля на боку? Не приняли, говорю, в армию.
Рудой (смеется). Это вы, дедушка, к чужим было попали. Возможно, это вовсе и не Махно был?
Дед. А кто их разберет! Я их всех за Махнова принимал. Я неграмотный.
Рудой. А хоругвь у них какая была? Красная или иная какая?
Дед. Мне было не до хоругви.
Ветер снова резко дует.
Франц. Мы немецкие специалисты. Мы бежим в Германию. Нас терроризировали. Нами пренебрегали. Не давали работать.
Рудой. Подождите, не так быстро. Вы бежите из допра?
Франц. Мы с завода. Там можно с ума сойти. Я потерял координаты! Я, как дикарь, бегу куда глаза глядя, по голой земле!
Хейман (бредит). Люди, на помощь! Меня положили на рельсы. Сейчас придет поезд. Развяжите. Камрады!