- Никаких слез, никаких истерик. Держите себя в руках, не пугайте ребенка.
Я быстро закивала головой, что все поняла, изо всех сил пытаясь обуздать собственные эмоции, понимая, что сделать это так просто не получится, ибо все вокруг боялись, молились и паниковали, надеясь только на хитроумного Карата, который словно определенно знал, что нужно делать.
И лишь Гром держал себя в руках, в данный момент сосредоточенный немного на ином, когда рявкнул, рассматривая Карата напряженно и недоверчиво:
- Почему я его не чувствую?!
Никто из Беров даже не оглянулся на этот вопль, только Звезда окинула Грома быстрым взглядом, явно решая про себя сможет ли он напасть сейчас, в тот момент, когда Карат нужен был нам всем, когда наш Кадьяк, лишь дернул плечом, отзываясь как всегда слегка язвительно, но тяжело:
- Мой любопытный друг, я обязательно поведаю тебе это душещипательную историю одной великолепной, морозной, зимней ночью, когда родные будут спасены, а все враги повержены, а пока сосредоточься на более важных вещах! Заберите Севера, и уведите его из дома.
- Я не уйду!! – прорычал Север так, что у меня мороз прошелся по коже видя, как прищурились его глаза, в которых не было места логике, оставляя лишь обнаженные, словно электрические провода, инстинкты, когда зрачок в яркой синеве его глаз стал крошечным и чертовским опасным тем, что он мог обратиться в зверя в любую секунду, уже не разбирая кто свой, а кто чужой.
Всё, что он чувствовал в эту секунду – боль своей любимой, которую он не мог спасти и не мог помочь, каким бы сильным не был.
- Север, - Карат всматривался в его глаза, словно пытаясь поглотить его внутреннюю бурю своей колючей и острой логикой, что не резала, а рвала на части панику, заставляя напряженно вытянуться и прислушиваться к этому голосу, который умел гипнотизировать и убеждать, удушая фактами, - Пока ты еще в состоянии думать – выйди из дома! Ты не сдержишь себя и подвергнешь опасности не только нас, но в первую очередь Мию и ребенка! Этот дом не вечный. Если разнесешь его – не будет ничего хорошего.
- Если разнесет, просто построю новый, - сухо буркнул Гром, притихнув и недовольно поджимая губы, когда Карат бросил на него колючий едкий взгляд, чуть выгибая свою иссиня-черную бровь, промурлыкав язвительно:
- Всё это чертовски мило, Ваше Величество, но если Север сломает опоры, то несколько тонн твоей крыши рухнет на нас. Как думаешь, Мия сможет выжить после такого? А ребенок?...
Нависло тяжелое молчание, когда Янтарь поднялся первым, осторожно приобнимая своего бледного брата, который едва мог держаться на ногах, чтобы, делая небольшие шаги, направиться с ним к выходу, а вслед за ними повернулся и сам Гром, не касаясь Севера, но подстраховывая Янтаря, который определенно не сможет совладать с силой взбешенного Кадьяка, если что-то пойдет не так.
Дело кажется пошло на лад, по крайней мере, в части Севера, когда я опустила ресницы, с новой волной ужаса слыша, что Мия дышит тяжело и хрипло, не приходя в сознание, когда на ее бескровном личике выступали капельки холодного пота от той боли, которая терзала ее хрупкое тело с такой чудовищной силой, что девушка держала кулачки сжатыми до такой степени, что костяшки пальцев не просто побледнели, а стали буквально серыми.
Карат склонился над ней, ловко разрывая одежду и освобождая живот – хмурый, сосредоточенный, но твердый в каждом своем движении, не теряя ни секунды времени, и не ожидая помощи со стороны, ясно понимая, что может рассчитывать только на самого себя в ситуации, когда все были испуганы и потеряны, как заблудшие дети.
Он уже почти избавил Мию от верхней одежды и свободных брюк, когда тело девушки неожиданно выгнулось, а на животике с натянутой до треска кожей появился выпуклый бугорок, словно ребенок потянулся под глухой протяжный стон Мии, полный едва сдерживаемой боли, которая разрывала ее изнутри. В прямом смысле!!
Это была всего лишь секунда!
Всего лишь один приглушенный звук, но он стал рубежом относительного затишья.
…и началась буря.
Север закричал так надрывно и оглушительно, что я закрыла уши трясущимися ладонями, прикрывая мокрые от слез ресницы, потому что его боль и паника обжигали меня, скручивая внутренности и раздавливая своей тяжестью, буквально прижимая к полу, когда хотелось повалиться на холодную землю, свернувшись в клубочек и горько рыдать над тем, что он чувствовал и как мучился.