Кстати о принцессе — ночью, пожалуй, следует заглянуть в спальню и проверить, как ей спится. Не приведи боги, опять кошмарами мучиться будет. И так почти каждую ночь кричит, говорит: огонь снится. Счастье, что после пожара только этим отделалась…
Сам вампир всё ещё прохлаждался в беседке, задумчиво катая в пальцах пузатый бокал с тихо хлюпающим внутри вязким пойлом. Диета вампира, пусть и не такая жуткая, как раньше, тем не менее не вызывала восторга у окружающих, даже у привыкшего к военной резне Хольта, поэтому наслаждаться бычьей кровью Веллерен предпочитал в глубоком одиночестве и, желательно, в полной темноте. Сегодняшняя ночь для такого никак не годилась — едва ущербная луна заливала балкон призрачным светом, высвечивая все изъяны жуткой картинки. Ничего, лезть по плющу на третий этаж сподобится разве что рыжая вредина, а она сейчас очень занята, все остальные предпочитают беседку обходить стороной, зная, кто любит заседать в ней после захода солнца.
Вампир скривился — дурная слава его соплеменников разъедала всё то, что он так кропотливо собирал две сотни лет. Что бы он не сделал, как бы себя не повёл, сколько бы жизней не спас, все всегда с содроганием ожидали какой-то затаённой пакости. Поговорил с умирающей королевой — точно выудил полезную информацию, а теперь, Пиявка эдакая, наверняка приберегает её для каких-то своих личных выгод. Или припугивает ею короля Грэхема. Не может же правитель так безоглядно доверять кровососу. Спас маленькую Фелишу? Да где там! Пытался прибить маленького феникса, на то он и вампир, а получил сдачи и решил затереть все хвосты, чтоб не прикопались. Обучает юную Миллисент? Да конечно! Натаскивает безмозглую эмпатку, опять-таки в своих личных интересах.
…идиоты…
Перед глазами заплясали неясные видения прошлого, подёрнутые маревом времени. И жАра. Скрипящие от огня балки, падающие одна за одной витые как рога единорогов колонны. И противоестественная тишина за заложенными брусом дверями.
Полыхнули-занялись розовые кусты, пушистым облаком окутывавшие храм. Вспыхнули глаза за оконной рамой. Такие же переливчато-охряные, как и стонущий вокруг огонь. По фарфоровому личику плясали отблески бушующей вокруг стихии. Кто же знал, что эти маразматики потянут за собой детей?! Взгляд прямой, открытый и в то же время какой-то слишком… оценивающий, изучающий. Настоящий волчонок.
Ребёнок по-птичьи склонил на бок голову, чуть прищурился, поймав остекленевший взгляд заклякшего вампира. От жара стекло лопнуло, осыпаясь с хрустальным звоном. Ирония судьбы — повелители огня заживо горели в собственном храме, не в силах преодолеть заслон из сотни лучников, облепивших все возможные щели с полными колчанами стрел. Самые проворные и удачливые прорвались к копейщикам. Но до мечников не добрался ни один.
Маленький феникс стоял и смотрел, совершенно не опасаясь опаляющего алебастровую кожу жара. Правая рука машинально оттянула тетиву, оперение стрелы пощекотало лицо. Феникс был всего в двух шагах, отгороженных хлипкой заслонкой осыпающегося стекла — совсем ничего, чтоб плюнуть в вампира огненным сгустком. Совсем ничего, чтоб схлопотать от него оперённый подарочек ещё до того, как начнёт плести свою магию.
А он просто смотрел своими поразительными огненными детскими глазами, словно пытался вынуть душу. Рука дрогнула, опустилась. Стрела ушла в каменистую горную породу.
Оконный проём вспыхнул. Феникс чуть заметно скривил рот, не сдержав гримасу боли под замком. Но так и не сдвинулся с места, отдавая своё тело стихии, которой так и не успел послужить. И молчал, пока пламя пожирало его рыжие волосы, лизало тонкую льняную рубаху, обнимало за плечи. Молчал. И смотрел.
Уже много позже до него дошло, что огонь взбесился не просто так. Феникс до последнего вытягивал из себя силы, чтоб успеть сгореть прежде, чем его нашпигуют болтами и стрелами. Странная необъяснимая любовь к огню вселила в этот древний народ веру — после смерти тело нужно сжечь, чтоб оно попало в райские кущи. Все остальные оставались заложниками земного царства, безмолвные тени, обречённые на вечное проклятие.