— Тебя только люблю, Сашенька! Никогда никого не любила. Ты один у меня на всю жизнь. Вставай, Сашенька! Никого не вижу вокруг, кроме тебя! Один ты у меня на всем белом свете! Не проживу без тебя, ни дня не проживу! Вставай, Сашенька! — Катя нежно гладила его по щекам и поливала слезами.
У «убиенного» открылся один глаз и как-то хитро блеснул.
— А домой вернешься? — шепотом спросил улыбающийся Санька.
— Вернусь, мой хороший, вернусь! Все как раньше будет… Ах ты, паршивец! Я думала, его прибили, а он еще и довольный! Озоровать надо мной вздумал! Не пойду! — Катя вскочила и топнула ножкой.
— Нет уж, дорогая. Все мы слышали, как ты тут причитала. Собирай вещи и иди домой. Или он только убитый люб тебе? — Катин отец подтолкнул Раечку к матери.
— Мам, пойдем домой с папкой.
Тут у Катеньки кончились силы противиться.
Санька взял дочку на руки, обнял жену и повел домой. Голова не болела. За спиной росли крылья. «Вот оно, счастье», — снова думал Санька и крепко прижимал к себе свои сокровища… С того раза во всю жизнь Санька уж больше не заглядывался на чужое добро!
Катенька была рада, что все так получилось, но мужа с тех пор стала называть Шуркой — чтоб всю жизнь помнил, как на чужих баб смотреть. И сколько ни просил Санька, так и не добился от нее былого имени.
— Шур, я простила тебя давно и зла не держу, но все равно помню. И ты чтоб не забывал…
Так Раечка не пошла в школу в том году.
А через девять месяцев у Цыпаевых родилась дочка Фаля, Евфалия. Следом за ней, весной 1941-го, родилась еще одна девчонка — Ниночка.
Все наладилось. Катенька смотрела за детьми, в колхозе не работала. Санька трудился изо всех сил, чтобы его выросшая семья не знала лиха. Даже велосипед себе купил (по тем временам непозволительная роскошь), чтобы ездить в дальние села на заработки после основной работы в колхозе.
И пришла Она. Это было страшнее разлучницы Прасковьи. Это страшнее смерти — ожидание смерти. Имя ее Война. Она стучалась в каждый дом и забирала молодых парней. А потом опять стучалась, возвращая вместо любимых бумажку: «пропал без вести» или «погиб, защищая Родину».
В селах работали от заката до рассвета. Все отправляли на фронт. Сами ели хлеб из лебеды, щи из крапивы и то, что растет в лесу. В свободное время вязали носки, рукавицы для них — братьев, мужей и отцов, проливавших кровь за свой народ.
Из города пришла весть, что погиб сын Санькиной сестры, Евгений. Было ему девятнадцать лет. На фронте успел побыть всего три месяца. Война, как голодная волчица, уносила в свое логово все, что попадало в ее пасть.
В сорок втором работы по дому легли на Раечку. Она была и хозяйкой, и нянькой своим сестренкам. Мама пошла на работу и приходила только в обед — проведать дочерей, а потом опять убегала в столовую и в поле. Вечером отпускали Раечку в школу. Школа весной и осенью работала по вечерам. Все понимали, что в такое время днем и детям забот хватает.
Борьку забрали на фронт тоже в сорок втором.
— Береги себя, Боренька. Не лезь под пули. Тебе восемнадцать только. Жениться самое время да детей рожать… — Александра перекрестила сына. Они с Катенькой с утра плакали в три ручья. Отец стоял молча, хмурый.
— Возвращайся, сын, — только и сказал Иван, обнимая Борьку, тут же отошел в сторону и отвернулся.
Борис обнял маму, сестренку и племянниц. Подошел к Саньке, отвел его в сторону.
— Береги Катеньку и дочек своих береги. Не ходи на войну — убьют, нельзя тебе на войну — у тебя дети. Подумай о них. Я знаю, что не вернусь. Чувствую. Только бабам ничего не говори, плакать будут. Ну все, прощай, Сань. Береги их! — Борька обнял Саньку и, не оглядываясь, побежал к грузовику, собиравшему призывников из окрестных деревень.
Похоронка на Бориса пришла через полтора месяца. Их эшелон разбомбили на подъезде к линии фронта. Почти все земляки были определены в одну роту, и большинство из них погибло в этом поезде.
Не смог пережить гибели сына Катин отец Иван. Умер вскоре после того страшного известия.
В сорок третьем дошла очередь и до Саньки Цыпаева. Пришла повестка. Плакала его Катенька без перерыва три дня, девчонки вместе с ней. Защищать Родину было нужно, а так хотелось жить и увидеть, как вырастут дочери. А еще хотелось родить сына. Как же его Катенька будет растить одна, если убьют мужа? Прав был Борька, предсказав свою гибель, не вернулся он.