И под слитное бормотание толпы она опустилась на место.
- Я ничего не могу добавить, - проговорил Артрин. - Коли не слушаете меня, прислушайтесь к мудрым речам жрицы. Великое зло - противиться царской воле. Вспомним лучше о чести, которую нам оказали.
Эйния плакала, Эодвит поддерживал ее за плечи. Каждый в толпе бубнил что-то под нос, но выступить никто не решался. А Танфия не сдержалась.
- Значит, вы ничего не сделаете? - воскликнула она. - Позволите им увести мою сестру, чтобы мы никогда больше не увидели ее? Я - не позволю!
- Я знаю, как тебе тяжело, - проговорил Артрин, - но Хельвин права. Жизнь продолжается.
- До следующего раза?
Танфия перевела взгляд на родителей, но те только взирали на нее безнадежно, покачивая головами.
- Хельвин права, - прошептала Эйния, утирая нос. - Мне хочется бежать за Имми, ноя не могу! На меня остается Феррин, и мы не можем оставить хозяйство. А далеко ли твой отец уйдет с больной ногой? Слишком много причин остаться. Иногда приходится делать самое тяжелое - опустить руки.
- Мы должны что-то сделать! Вернуть ее!
- Танфия! - резко прервал ее отец. - Тебе мало, что погиб Эвайн?
- Он прав, - поддержала Фрейна. Глаза ее, обычно искрившиеся весельем, были тусклы. - Стиснуть зубы и терпеть.
Она попыталась взять внучку под локоть, но Танфия вывернулась.
- Трусы! - крикнула она - не только родичам, всем! - Нельзя сдаваться!
Но все только отворачивались от нее, опустив головы, даже родители молча, с тем же стоическим упорством, что поддерживало их в самые суровые зимы и при нападениях дра'аков. Настоящие излучинцы! Никогда еще Танфия не ощущала себя такой чужой в родной деревне. В глаза ей осмелилась посмотреть только Хельвин, и колкий бабкин взгляд был многозначителен и укоряющ.
- Танфия! - тихо произнесла жрица. - Не оскорбляй их.
- Я не хотела, но...
- Они поступают, как считают должным. Последуй их примеру. - Хельвин погладила внучку по плечу и вышла.
Ближе к вечеру Танфия в одиночку ушла в любимый свой уголок леса, и там принесла маленькую жертву Брейиде. На курганчик из гальки она положила полевые цветы и пару колосьев. И в первый раз с того страшного утра позволила себе расплакаться.
Она любила эту обрамленную дубами рощицу перистолистых деревьев арх, священных и благодетельных для женщин. Кора их предупреждала тягость чрева, а листья облегчали всяческие боли в матке. Танфия не заводила себе любовников, но здесь, в тени рощи, ей часто приходилось ублажать себя, мечтая о будущих возлюбленных в далекой Парионе, или даже о самом лесном боге Антаре в накидке из листьев.
Но сейчас ей было не до сладострастных мыслей. Понурив голову, она стояла на коленях перед жертвенником, моля Брейиду о защите для сестры.
- Помоги нам! - прошептала она. Руки ее еще зудели от мириада ожогов. - Я знаю, как должна поступить. Но я хочу знать, права ли. Ради отца и мамы, не для себя! Наставь меня.
Еще пару дней назад мир казался таким прекрасным, и в то же время он уже был готов обрушиться. И Изомира, и Руфрид, каждый по-своему, знали это.
Вечерний свет, пробиваясь сквозь кроны, красил рощу изумрудом, и яхонтом, и густой лазурью. Но Танфия уловила, как к ярким краскам примешивается бледный, хрустальный отблеск.
И услыхала шум за плечом, будто чье-то близкое дыхание.
У девушки сердце захолонуло. Дико заозиравшись, она не увидела никого, но вокруг перешептывались чьи-то голоса, кружа голову.
- Кто здесь? - вскрикнула Танфия. - Покажись!
Ей послышался тихий вздох чуть ли не под самым ухом - "Оххх...".
Мир завертелся колесом. Танфия уткнулась лицом в небо, такое близкое, что можно поцеловать танцующие рядом луны, и в то же время она падала, деревья смыкались над нею, как волны, и трава, как паутина, лопалась под ногами. Она хотела вскрикнуть, но только захрипела. Ей улыбнулось мужское лицо в рамке темно-рыжих кудрей, прекрасное и насмешливо-мягкое.
Белый блескучий огонь полоснул по глазам. Оружие, это был клинок, сейчас элиры убьют ее! Танфия приготовилась к смерти. Она нечаянно, не нарочно нарушила какую-то границу, или оскорбила их...
"Нет! Брейида и Антар, упасите меня!"
Мир рывком остановил свое кружение. Все снова было тихо, Танфия лежала на траве. Стиснув кружащуюся голову трясущимися руками, девушка попыталась присесть. Когда это ей удалось, она ощупала руки-ноги, проверяя, целы ли они. Но ран не было.
И тут взгляд девушки привлек блеск на алтаре.
Поверх ее жертвы - цветов и колосьев - лежал тонкий белый предмет. Это был нож, длиной в ладонь, с клинком из белого хрусталя и серебряной рукоятью, украшенной знаками ясного солнца и тройной луны. Оружие было изумительно, потусторонне прекрасным, таким хрупким, словно одно прикосновение руки могло растопить его. Клинок был наполовину утоплен в ножны серебристой кожи, с нашитыми искристыми бусинками, составлявшими ромбовидный узор.
Раньше Танфия никогда не видела элирских ножей, но сразу поняла, что это такое.
- Это предназначено мне? - спросила она в голос. - Это для меня, или это приношение элиров Брейиде?
Никто не ответил.
- Может, я совершаю жуткое богохульство... тогда простите. Но мне пригодится любая подмога.
Прикусив губу, она потянулась к ножу, но тот расточился, растаял под ее пальцами. Танфия отдернула руку и отерла ладонь о юбку, будто коснулась какой-то гадости.
Ее трясло. Алтарь был пуст. Но все казалось таким настоящим... Может, это у элиров шутки такие, подумала она. Или я умом тронулась? Надо ж было так сглупить. Элирские вещи лапать - все равно, что с огнем играться, так в сказках говорят.
И ей снова вспомнилось пропавшее куда-то хрустальное зеркальце, подарок Хельвин.
Бледный свет померк, в роще снова стало тихо. Только сердце Танфии колотилось в груди, и тупая боль нарастала за глазами.
Пошатываясь, она встала, сбивчиво поблагодарила богиню и медленно побрела назад в деревню. Как все переменилось здесь! Все стало тесным, жестким, бесчувственным. Не померк еще закат, а ни живой души не было видно - все рано разошлись из почтения к Эвайну. Но близ Дома Собраний Танфия заметила чью-то тень. Кто-то крался вдоль амбара и задней, черной стены Дома. Завидев девушку, идущий ускорил шаг, будто скрываясь.
- Линден! - окликнула Танфия.
Юноша остановился, смирившись. Танфия затащила его на кухонный дворик. В мутных сумерках она видела, какие черные круги залегли вокруг глаз на его бледном лице.
- Ты ни слова не сказал на собрании! - начала она. - Мог бы и поддержать меня! Или ты не хочешь вернуть Имми?
Линден опустил голову и привалился к стене. Весь его вид выражал глубочайшее отчаяние.
- О боги, Танфия! Если б ты знала, как я этого хочу - не спрашивала бы! Но что толку было языком молоть?
- Будь у тебя капля смелости, чтобы перечить отцу...
- И что было бы? Я бы только его опозорил! Все без толку.
- Знаю. - Танфия положила ему руку на плечо. - Они трусят.
- Не только. Это как сказала жрица: безумие - идти против царской воли. Один раз попытались, и глянь, что вышло.
- Да, и я понимаю, мои родители не могут оставить деревню, как бы ни хотели. Но меня-то ничто не держит! Бабушка наказала мне поступать, как я считаю нужным, будто знала, что у меня на уме. Так что вот - я иду спасать сестру. Все.
Линден глубоко вздохнул. Лицо его отвердело.
- Тогда я с тобой.
Танфия не знала, радоваться ей или тревожиться.
- Ты уверен?
- Да. Страшно, но мне плевать. Я хочу вернуть Имми. Если я останусь без нее, я помру, так что делать нечего. - Он покосился на темное кухонное окно. - Пошли в дом. Все спят.
В кухне, пока Линден возился со свечой и огнивом, а потом разливал пиво в кружки, Танфия присела за длинный исцарапанный стол. Юноша сел напротив.
- Это будет непросто, - заявила Танфия. - Идти придется не одну неделю, даже если по дороге мы сумеем купить или украсть коней. Я даже не знаю, с чего начать. Но уходить надо сегодня. Чем раньше, тем лучше.