Мужчина-элир вздрогнул, захваченный азартом гонки.
Конь споткнулся и встал, дрожа всем телом. Всадник оглянулся, хватая воздух ртом - все тихо, только капли падают с листьев. Может, они обогнали тварь? Может...
Не только элиры, но и сам провидец ощутил всплеск его ужаса. Небо обрушилось, сквозь полог ветвей рванулось к ему нечто, сгусток тьмы весь из горящих глаз и когтистых крыльев. Пронзительно заржав, лошадь понесла.
Еще пару мгновений всадник оставался в седле. Потом кинжально-острые когти впились ему в плечи, со страшной силой сдернув с коня. Мгновение паники, падение в водоворот кожистых перепонок и немыслимой тухлой вони. Где-то на краю поля зрения мелькнул хвост удирающей лошади. "Хотя бы конь уцелел", была последняя мысль всадника. А потом, пресекая последний хриплый вопль, зубастый клюв вонзился в шею и вырвал всаднику глотку.
Темная туша скорчилась над своей добычей, валяющейся на лесной тропе. Сцену охватила неровная круглая рамка, еще секунду она держалась на дне колодца, а затем померкла, оставив лишь мутный хрустальный круг.
Придя в себя, провидец, как обычно, обнаружил, что чуть не выпал из кресла. Слюна стекла на плечо, замарав одежду, серебряное мерцание угасло. Провидец чувствовал себя очень старым, съежившимся, сморщенным в жаркой скорлупе одеяний.
Молчание затягивалось. Ясновидец не видел лиц элиров. и не нуждался в этом - он и так чувствовал их потрясение, их неизбежные вопросы. Мужчина держался пред лицом видения, точно стена; женщина, как ива, гнулась под его ударами. Но теперь они приходят в себя. И будут злиться, потому что не увидели ничего путного.
- Провидец, - потребовал мужчина, - объясни, что мы видели. Что это было - истина, бред, предупрежденье?
- Я говорил вам, - выдавил провидец, - я не могу объяснить, потому что не знаю, что вы видели.
- Ты лжешь! Как связаны первая сцена со второй?
- Прекрати, - укорила его женщина. - Нам не следовало приходить. Этот способ ненадежен. Смотри - ему плохою
Она обошла колодец, чтобы помочь провидцу выпрямиться, поднесла к его губам флягу со сладким элирским вином. Он был благодарен за ее помощь, но теперь, когда видения ушли, он куда больше бы хотел, чтобы клиенты ушли.
- При чем тут бхадрадомен? - настаивал мужчина. - Бхадрадомен изгнаны или уничтожены. Как бы не были связаны оба виденья, это все людские горести! - Голос его был легок, точно дуновение эфира, но отнюдь не мягок. В нем сквозил холод промороженых камней.
- Видения не подчиняются мне, - жестко ответил провидец. - Я не знаю, что вы узрели. Я не просил вас приходить, и я предупредил о границах, которые ставит мое мастерство. Не так ли?
- Так, - согласилась женщина. Сквозь вуаль проглядывали черты ее лица - в них читалось беспокойство. - Но театр, провидец! Они разрушали Старый царский...
- Не будем о видениях! Мы договорились.
- Но зачем людям губить столь древнее и прекрасное строение, когда они так им гордятся? - воскликнул мужчина. - Это безумие.
- А это было? - спросила женщина.
- Хватит! - рявкнул провидец.- Вы купили мой товар. Теперь ваши видения в вашей ответственности, не в моей. Вот и убирайтесь с ними!
Элиры отшатнулись, потрясенные на мгновение.
- Пусть будет так, - тихо произнес мужчина. - Если мы запросили больше, чем ты способен дать, мы приносим извинения. Благодарю.
Обернувшись, он бросил пару изумрудных дисков в горку бутылей с дорогими винами и тонких шелков, которой расплатились пришлецы.
- Очевидно, это целиком и полностью людские неурядицы, - заметил он. Нас они не заботят.
- Нет? - переспросила женщина, подхватывая его за локоть.
Провидец наблюдал, как отворяется дверь, как две фигуры в одеждах цветов сумерек уходят в ночь.
Когда элиры скрылись из глаз, ясновидящий поднялся и откинул занавесь, скрывавшую ножки его кресла. Под креслом пряталась золотая клетка, а в ней находилось существо, сходное с человеком, чуть более локтя ростом. Кожа существа имела цвет серебра. Оно записывало что-то тростниковым перышком на листе пергамента знаками, ведомыми лишь самому существу и провидцу. Клетка служила ему для защиты - некоторые клиенты пытались причинить существу вред. Завидев провидца, создание отворило клетку и вышло.
- Все мои премудрости записал? - устало поинтересовался провидец.
- О да, - с поклоном ответил его среброкожий спутник. - Прочитать сейчас?
Провидец вздохнул.
- Я сказал что-то любопытное? - Снова эти игры...
Секретарь пожал плечами, изучая свои записи. У провидца скопился уже не один тюк таких вот записей, сделанных тайнописью, на случай, если они попадутся на глаза непосвященным. Прежде он часами мог изучать их, пытаясь найти в собственном бреду объединяющее начало. Теперь он забросил это занятие - не потому, что оно не давало плодов, а потому, что плодов находилось слишком много. Но записи он вел все так же аккуратно. По привычке.
Когда-то он собирался на деньги, собранные с наивных искателей истины, построить себе поместье, да как-то руки не дошли. Теперь он был вполне доволен жизнью в нищете, а плату принимал спиртным.
Потянувшись, провидец расчесал пятерней свои разноцветные волосы, с наслаждением скинул тяжелый балахон, оставшись в одних штанах - невысокий, крепко сложенный мужчина, на вид лет тридцати пяти. Он откупорил флягу с элирским вином, сделал глоток.
Он солгал элирам. Не в том, что не может объяснить увиденное - тут он не приврал ни капли, - а в том, что не может запомнить.
Отставив лозное вино, он налил себе кружку зеленого. Хороша лоза, да пьянит медленно. Если он налижется достаточно быстро, из памяти сотрется хотя бы часть зловещих, въедающихся в разум видений. Во всяком случае, на это хотелось надеяться.
- Зря ты пьешь, - укорил его секретарь.
В голову провидца пришла какая-то мысль.
- Я, кажется, знаю, кто они! Отступники... изгнанники... отвергнутые элир и людьми... Нет, вылетело. - Он сделал еще глоток. - Образ ушел. Не знаю я, кто они.
- А тебе не начхать?
- В общем, начхать.
- Что ж тебя проймет-то? - риторически вопросил среброкожий. Черные его глазки смотрели пристально и остро. - Нонче в твоем бреду еще меньше смысла, чем обычно. "Всадник. Скачет, чтобы предупредить их." Такие вот перлы.
Провидец отвернулся.
- Так что не знаю, откуда взялась твоя первая фраза, - продолжал секретарь. - Помнишь?
- Нет.
- Смотри. - Секретарь указал на строку рун, казавшихся более остроконечными, более зловещими, чем остальные. Руны словно бы шевелились на пергаменте.
- Твой почерк мне не разобрать, - пробормотал провидец, и тут же пожалел об этом. Голос секретаря пробудил память о том, как с его собственных губ слетают нелепые, жуткие слова...
- Тут сказано "Бхадрадомен восстали. Бхадрадомен восстали".
Пролог второй. Семя тьмы
- Царь недоволен, - объявил придворный.
Этот чернобородый мрачный тип настиг драматурга сразу после представления - как только зрители покинули театр - и зажал в углу за кулисами.
- Царь вправе не любить мои пьески, господин Поэль, - ответил Сафаендер. - Это совершенно необязательно.
- Царь более чем недоволен!
- И чем же, позвольте осведомиться, вызвано такое неудовольствие?
- Не лукавьте. Вы написали и поставили пьесу, высмеивающую царя Гарнелиса.
- Если вам так угодно ее воспринимать. В моей пьесе выведен царь, впавший в старческое слабоумие, растрачивающий богатства страны на некую безумную и никому не нужную стройку, и ради этого обращающий в рабство собственный народ. Но зовут его не Гарнелис.
- Всем понятно, на кого вы намекали.
- Да. Это называется сатирой.
- Вы попытались выставить Его Величество в глупом виде!
- А что: наш царь уже выше критики? В прошлом, сколько мне помнится, он умел над собой посмеяться. Разве у его подданных нет права высказывать свое мнение? Или свободу речи у нас загадочным образом отъяли?