- Благодарю, - ответила Танфия.
Само собой, ничего подобного чувствовать было невозможно, но вежливость княгини ее тронула. Руфрид за спинами хозяев скорчил гримасу, и Танфия сверкнула на него глазами: "Веди себя прилично!".
В воздухе над обеденным столом витало некое напряжение, прорывавшееся в сбивчивых, путаных беседах. Поначалу Танфия списывала это на присутствие чужаков, но спустя некоторое время усомнилась.
Они с Руфридом страшно проголодались, а еда оказалась отменной. Каждая перемена оказывалась такой изысканной и крошечной, что девушке казалось, будто она никогда не наестся, но блюду примерно к пятому она обнаружила, что ее распирает от обжорства.
По мере того, как двое поварят под руководством Мерии вносили очередную перемену, владычица Алорна неторопливо и подробно объясняла, как это блюдо называется и из чего приготовлено.
- Начнем мы с морковного супа с мускатом... вот эта зелень петрушка... А сейчас - тарталетки с рубленым мясом под абрикосами в тесте. Наш повар весьма любопытным образом переделал традиционный рецепт...
Поначалу Танфия решила, что княжеская семья попросту снисходит к низкородным гостям - как будто те выросли на вареной лебеде. Большая часть блюд ей и правда была незнакома. Но постепенно девушка осознала, что хозяева обращаются исключительно к гостям, а не друг к другу, и делают это, лишь чтобы рассеять молчание. Ей пришлось напомнить себе, что они только что потеряли сына; едва ли они в настроении шутить.
- О, - произнесла княгиня. - А вот и любимое блюдо моего мужа. Тушеный заяц.
Руфрид с Танфией переглянулись, и девушка сглотнула.
- Простите, но мы не можем есть зайца.
- Ну почему же?
- Заяц посвящен Брейиде. Его нельзя ни убивать, ни есть.
- Конечно. Я забыла - наши верования отличаются от веры землепашцев. Мерия, убери зайца и внеси фазана, будь добра.
Князь смолчал, поджав губы, когда унесли его любимое блюдо.
- Прошу, - смущенно взмолилась Танфия, - не позволяйте нашему присутствию, э...
- Нет, нет. Мы не можем оскорблять наших гостей. Наша богиня покровительница княжеского рода Сеферета - Нефения, и у нее нет посвященных зверей.
Танфия решила показать, что она не какая-нибудь невежественная крестьянка, и знает не меньше, чем хозяева.
- Да, Нефения - это другое имя Нефетер, богини Парионы. Но она же девственная ипостась матери-Брейиды, как и старуха Маха - ее часть. Нефения, богиня поэтов. Ее... почитаю и я.
- Поэтов обожает наш отец, - заметил Фейлан, побалтывая в бокале красное вино. - У него огромная библиотека, и он выходит из нее только к трапезе.
Воцарилось молчание, хрупкое, как стекло.
- Да, Нефения, Нефетер, - произнес князь. - Вы правы, милочка. Как сказал о ней Сафаендер,
Твой блеск серебряный манит
Равно владыку из покоев
И пастыря среди лесов...
Туда, где луны меж ветвей
Лучи пугливые сплетают,
И мир блаженством озаряют,
- подхватила Танфия.
- Где вы это заучили? - презрительно полюбопытствовал Каламис.
- Даже в Излучинке люди умеют читать, - ответила девушка. - Сафаендер - мой любимый поэт, и я перечитала все его работы.
- И пьесы? - Князь остался, похоже, доволен - первый поданный им признак жизни. - Какая вам нравится больше?
Танфия примолкла. На самом деле она читала всего две пьесы Сафаендера, и в детстве разыгрывала их на пару с сестрой, покуда книги не рассыпались.
- "Дуб Ференатский", - решительно ответила она.
- Пф! - Князь фыркнул. - Не лучшая вещь. Ранняя, неудачная попытка... Вот "Эскадале" самой своей структурой передает истинную зрелость. Вот где работа мастера в расцвете сил, не находите?
- Эхм... - Про такую пьесу Танфия даже не слышала. - Да, но... мне нравится именно наивность "Дуба".
- Хорошо сказано, - согласился владыка Даннион.
- А, собственно, на каких контрастах основывается зрелость "Эскадале"? - поинтересовался Каламис, многозначительно глядя на Танфию. - Какие пары героев в наилучшей степени проявляют суть пьесы?
- Э... хм.. Ягис и Тион...
- Это из "Аркенфелла".
Танфия беспомощно развела руками. Не зная даже имен героев, она не могла и надеяться отболтаться.
- Боюсь, что "Эскадале" я не читала, - призналась она. - Не всегда можно найти книги, о которых мечтаешь.
- С этим надо что-то делать, - раздумчиво проговорил князь. Рассылать по деревням книги...
- Козам скормят, - пробормотал Каламис себе под нос. Танфия возмущенно глянула на него, но княжич вновь повернулся к ней.
- Так кто же из троих писателей все же наивеличайший: Сафаендер, Теотис, Амаллия?
Танфия ощутила себя стоящей на краю бездны собственного невежества. Когда-то ей казалось, что она знает все на свете. Обнаруживать, что это не совсем так, было на удивление болезненно. Теотиса она еще читала, а про пьесы Амаллии слышала лишь краем уха.
- На мой взгляд, они несравнимы, - спокойно отрезала она.
- Разумеется, считают величайшей досточтимую госпожу Амаллию, -заметил князь. - Но недавние работы Сафаендера, на мой взгляд, непревзойденны.
У Танфии отпала челюсть.
- Сафаендер жив?! - воскликнула она, не успев сдержаться.
- Ну разумеется. Я полагал, вы должны знать.
- Я... считала... что он давно умер.
- Ваш любимый писатель, и вы не знали? - изумился Каламис. - Танфия, вы краснеете.
- А ты пытаешься выставить ее дурой, - воинственно оборвал его Руфрид. - Оставь ее! Если б не она, половина ребят в нашей деревне осталась бы неграмотна. А ваше образование кому помогло? Безде...
- Руфе, хватит! - шикнула на него Танфия, и для верности ущипнула за ногу.
- А вот и десерт! - возгласила княгиня. - Сырный пирог с розовой водой, украшенный засахаренными лепестками...
Голос ее прервался. Вместе с княгиней все собравшиеся обернулись к дверям. Вслед за несущей огромное блюдо Мерией в зал вступил еще один человек. Линден.
Надо столом повисла тишина. Мерия поспешно поставила блюдо и выбежала. Линден был одет в штаны и рубаху наизнанку, но бос. Шел он медленно, неуверенно, под глазами его темнели круги, но выражение измученного мрачного лица было вполне осмысленно.
Все смотрели на него. Танфия не знала, что делать; Руфрид, судя по всему, -тоже.
- Простите, что я вмешиваюсь, - проговорил Линден, остановившись рядом с братом и опершись одной рукой о стол. - Я должен был предупредить вас как можно скорее.
- Лин, тебе нельзя вставать, - начал Руфрид.
- Нет, мне уже лучше. И я не сошел с ума. - Линден перевел взгляд на княжескую чету. - Простите, но кто-то должен сказать об этом, пока не стало поздно. В вашем лесу обитают бхадрадомен.
Зал окутала мертвящая тишь. К стыду и ужасу Танфии князь и княгиня, не изменившись в лице, встали и поспешно вышли из залы. Эсамира и Фейлан глядели в тарелки. Госпожа Амитрия глядела на Каламиса.
- Нет, - вяло произнес княжич, когда за его родителями затворились двери. - Конечно же, никаких бхадрадомен в нашем лесу нет. Вы видели, должно быть, лейхолмцев - дровосеков, милостью моих предков живущих с леса.
- Я знаю, кого видел! - воскликнул Линден.
- У вас был жар. Это всего лишь бред.
- Нет. Это бхадрадомен вызвал болезнь, он высасывал из меня жизнь!
- В Ардакрии нет бхадрадомен, - опасным голосом произнес Каламис. Это крестьянские суеверия.
- А письмо, что мы нашли на теле господина Арана? - поинтересовался Руфрид.
- Какое письмо? - Каламис посмотрел ему в лицо. - Никакого письма не было.
- Ладно! А это тогда что такое?
Руфрид вытряхнул из кармана белесый шарик чуть больше сустава большого пальца. У Танфии пересохло во рту. Это была одна из тварей, что чуть не закопала ее живьем. Руфрид швырнул насекомое на стол перед Каламисом. Эсамира бросила на дохлую тварь единственный взгляд, плечи ее дрогнули во рвотной судороге, и, бросив салфетку, она выбежала из комнаты.