Лийет привлекла его к себе, поцеловала в лоб и глянула прямо в глаза своими, цвета спокойного моря.
- Учись использовать этроф, Линден. Не дай ему подчинить себя.
Брату Руфрид никогда в этом не сознался бы, но проведенные с Сребренхольме месяцы были счастливейшими в его жизни.
Старший мечник, Альраэн, был невысок, худощав и бледен, как иней; казалось, дуновения тепла хватит, чтобы он растаял. Но в бою он превращался в живую молнию.
Руфрид начинал занятия с легкомысленной самонадеянностью. Ему казалось, что его навык в обращении с мечом лишь слегка затерся, а занятия - лишь повод убить время. С омерзением обнаружив, что сражаться они будут на деревянных учебных мечах, а не на боевых, он так и сказал об этом вслух. Альраэн выбил из него заносчивость в первые пять минут.
- Вот поэтому мы используем деревянные мечи, кои ты поливаешь презрением, - сказал Альраэн, стоя над своим избитым и запыхавшимся учеником в пещере упражнений. -Чтобы я тебя не убил!
Не один день ушел в Танфии с Руфридом, чтобы привыкнуть к неотступности тренировок. Вначале не было и боев - только бесконечно повторяющиеся упражнения, скучные, утомительные, бесплодные. Только взаимное соперничество не давало им бросить занятий; они подгоняли друг друга насмешками, и никто не хотел уступить. Постепенно дисциплина Альраэна пустила корни. Упражнения перестали быть тратой сил, и обернулись молитвенным танцем.
Но быстрей всех учился Линден. Он не жаловался. Вместо того он с головой ушел в тренировки, и занимался одержимо. Когда товарищи его отдыхали - нежились в горячей бане, водили коней по хрустальным переходам Сребренхольма, трапезовали с элирами или слушали их неземную музыку Линден уходил на дополнительные тренировки. Он стал серьезен и упорен, и улыбался редко. Руфрида это немного пугало, но отговорить брата он не мог.
- Если уж мы здесь застряли, - твердил Линден, - я должен подготовиться к тому, чтоб спасать Имми.
Руфрид не спорил. Проходила зима, неторопливо, непривычно и сладостно. Шаэлаир оставались для юноши загадкой, но он не слишком задумывался о них. Философию он оставлял Танфии, сам же был доволен тем, что свои мысли она поведывала, прижавшись к нему после долгих вечеров любви.
Скоро, к стыду своему, Руфрид обнаружил, что проигрывает брату потешные схватки, и это побудило его заниматься упорней. Танфия же, достигнув определенного мастерства, оказалась неспособна усвоить некоторые приемы, и Руфрид замечал, что с каждым днем она все больше не себя злится.
- Слишком много любви, - заявила она на тридцатый день пребывания в Сребренхольме. - Отупляет. Невозможно хорошо сражаться, когда у тебя на лице эта дурацкая счастливая ухмылка.
- За меня не говори, - парировал Руфрид. - У меня получается.
- Не получается! Ты слишком благодушен.
- Я тебя всегда побеждаю.
- И что? Как у меня выходит, меня Имми могла бы побить. Нам стоит воздерживаться дней десять.
- От занятий?
- От любви, придурок!
Руфрида эти слова не порадовали.
- Тан, Альраэн годами учился, чтобы стать мастером. Ты не можешь достичь его уровня да одну зиму!
- Не могу, но очень постараюсь. - Уходя, она обернулась к нему и скорчила гримаску. - Боги, Руфе, что за кислая рожа! Всего десять дней!
В словах ее проскользнула тень прежнего высокомерия, но Руфрид сдался достойно. Быть может, когда через десять дней она скользнет к нему в кровать, он скажет, что воздержание ему настолько понравилось, что он намерен продолжить...
Прошло семь дней. Заметных успехов Танфия не показывала. Руфрид молча ухмылялся, покуда девушка вовсе не перестала с ним заговаривать.
На восьмое утро Руфрид решил, что общество лошадей устраивает его больше, чем общество товарищей. Раздосадованный безразличием любовницы и ночным одиночеством, он тихонько жаловался на жизнь Ястребку, выгуливая мерина по коридорам Сребренхольма. Вернувшись в конюшню, юноша с удивлением обнаружил в пещере одну из шаэлаир, тихонько поглаживающую Зарянку. Это была Метия.
- Ваши кони так прекрасны, Руфрид, - заметила она, с улыбкой оборачиваясь к нему. - Ты не против, что я болтаю с ними?
- Нет, конечно, Метия, продолжай...
Руфриду было неловко. Метия была так хрупка - словно тростинка. Серебряные волосы струились по ее плечам, тонкое бледное лицо словно бы высекли изо льда. Даже ее милое, искристое обаяние не делало элирку более человечной. Рядом с ней юноша ощущал себя слишком рослым, слишком приземленным и грубым.
- Э... жаль, нельзя выйти, чтобы выгулять их как следует, - проговорил он. - Я иногда подхожу к выходу, глянуть, как там погода, но снег ложится все гуще, а я мало не до смерти замерзаю.
- Погоду можно определить, и не выходя, - ответила Метия. - Пойдем, я покажу тебе.
Взяв юношу за руку, элирка провела его через пещеру, через узкий проход рядом со входом в бани. Крутая лестница вилась в шахте, выходя в пещерку, одна из стен которой состояла из горного хрусталя. Воздух в ней был теплым.
- Смотри, - предложила Метия, подводя Руфрида к мраморной скамье. Отсюда я часто любуюсь горами.
А вид, как мог приметить юноша, открывался потрясающий. Пещера выходила на склон горы, настолько крутой, что снежные наносы не удерживались на нем. Теплый воздух из воздуховодов не давал окну замерзнуть. А вдали простирались в суровом великолепии горные хребты: могучие, грозные, окутанные снегами.
- Изумительно, - прошептал он. - Чудесно.
Метия восторженно рассмеялась и присела рядом, так близко, что коснулась его бедром.
- Ты тоже красив, - проговорила она. - Такие темные волосы, и кожа, точно янтарь.
- О... - выдавил Руфрид. - Правда?
Он мучительно-ясно ощущал присутствие элирки рядом; ее грудь соблазнительно наполняла шелковую накидку и давили на его плечо... Метия провела молочно-белым пальцем по его щеке. Руфрид начал подумывать, что самое время извиниться и уйти.
- Мы нравимся тебе? - спросила она. - Мы, шаэлаир.
- Э... ну, ты мне нравишься.
- Хорошо. - Она прижалась тесней, и отстраниться у Руфрида не получалось. Но он был совершенно захвачен врасплох, когда она оседлала его, обняла за шею и крепко поцеловала в губы. Когда язык ее проник ему в рот, юноша стиснул ладонь элирки и ответил на ее ласки своими.
- Ты когда-нибудь занимался любовью с элирской женщиной? - спросила Метия, когда поцелуй кончился.
- Э, нет, я...
Тело ее было очень легким, кожа - прохладной наощупь, но бедра жгли даже сквозь слои шелка. Сердце Руфрида бешено колотилось.
- А у меня никогда не было человеческого мужчины, - прошептала она, потягивая завязки на его штанах. - И я хочу узнать, каковы они.
- Думаю, прямо сейчас ты узнаешь... - простонал Руфрид, не в силах противостоять ей. Под накидкой она была обнажена, волосы на ее тайных местах вились серебряной проволокой. Она нанизала себя на его плоть. Боги, Метия...
Это было сладостно, ошеломительно, и очень недолго. Потом Руфрид и Метия отправились в баню, сняв смятую одежду, и нежились в горячей воде. Руфрид раскинул руки, опершись о край водоема, и запрокинул голову. Ему было до ужаса стыдно.
- Ты думаешь о своей человеческой возлюбленной, - заметила Метия. Она будет ревновать?
- Нет, если не узнает.
- Элир считают ревность людским чувством. Но мы лжем себе - мы не настолько отличны. Ровно настолько, чтобы находить друг друга загадочными и прекрасными... - Она скользнула к нему, лукаво улыбаясь. - Спасибо тебе, Руфрид, что утолил мое любопытство. - Она обняла его, прижавшись грудями к его груди. Мокрые пряди волос цеплялись за кожу, когда она поцеловала его.
- Значит, буду ревновать, если узнаю? - донесся голос откуда-то сверху.
Руфрид открыл глаза. На краю водоема стояла Танфия, в одежде для занятий и с полотенцем в руке.
- Вообще-то мне плевать. Забирай его, Метия. - Глаза ее сверкнули, и она швырнула в Руфрида полотенцем. - Два дня! - крикнула она, выбегая из бани. - Ты два дня не мог подождать! Ублюдок!