Пока они хлопотали, Сафаендер притянул Танфию к себе.
- Прости, - прошептал он.
Девушка глянула на него и поняла вдруг - то, что ей казалось надменностью, было страхом, верней сказать, способом поэта скрыть боязнь.
- Ничего страшного.
- Нет. Ты спасла мне жизнь сегодня. Спасла нас всех. А я в ответ был непростительно груб.
Взгляды их встретились. Ну как можно было злиться, когда у него такой покаянный вид?
- Это было немного... неуместно.
- Совершенно неуместно. Но, понимаешь... мы все горожане. Мало кто из нас покидал город прежде, чем мы вынуждены были бежать его. В душе мы капризные дети, и не любим, когда другой оказывается умней нес. Правду сказать, все мы перепуганы до смерти.
- Это честные слова. - Танфия вздохнула. - А чтобы быть честной - я знала. И я могла быть более снисходительной, но предпочла огрызаться. Это все твои актеры... смотрят на меня, словно я им не ровня.
- Такие у них манеры. Ты им нравишься, Танфия.
- Ну, Руфрид тебе объяснит, каким я могу быть дра'аком.
- Приятно, когда тебе говорят правду в лицо, а не ловят каждое твое слово, - ответил Сафаендер. - Я больше на себя злился, чем на тебя.
- Это великое откровение - узнать, что мой великий герой может быть таким мерзким занудой, - усмехнулась девушка, - хотя Элдарет меня предупреждал.
- Значит, мир? - Он обезоруживающе улыбнулся, притянул Танфию к себе и поцеловал. - Я не хочу спать один. Никогда прежде не ночевал в лесу.
- Я за тобой присмотрю, - пообещала она.
Энаванейю они нашли два дня спустя.
Промахнуться было бы легко. Когда-то зеленый холм гордо возвышался над окружающей его темной, перекореженной чащей. Но с тех пор лес захлестнул его. Ров по окружности крепости зарос тростником. Руины древних стен скрывал темный плющ и ползучие лозы. Добираться до холма пришлось сквозь непролазные заросли падуба. Но когда маленький отряд прорубился наконец через подлесок и вышел из тени замшелых деревьев на более-менее открытое место, зрелище путникам предстало поистине удивительное.
- Стойте! - шепнула Танфия. - Там люди!
На вершине холма, среди деревьев, раскинулся лагерь. Вперемешку стояли полотняные палатки, шалаши из ветвей, затянутые холстиной старые, обвалившиеся стены, кое-как укрытые от дождей хворостом постройки из трухлявых бревен. Курились дымом редкие костерки. Мужчины, женщины, дети бродили между кривобоких построек, или сидели на голой земле, штопая тряпье или точа стрелы. Одежда их отличалась редкостным разнообразием - от крестьянского платья до поношенных и грязных одеяний городских франтов.
Танфия и ее спутники замерли в изумлении.
- Непохожи они на царских слуг, - пробормотала девушка.
- Воистину, царю мы не слуги, - ответил ей резкий голос.
Со всех сторон их маленький отряд окружили подошедшие неслышно лучники, изготовившись к стрельбе. Вперед выступила рослая женщина, сжимавшая копье; из-под ее капюшона выбивались прядки золотистых волос.
- Кто идет? - вопросила она громовым голосом.
Столь пугающ был ее облик, что Танфия на миг ослабела коленями - на миг ей представилось, что путь м преградил дух самой Моуникаи.
- Э... мы тоже не царские слуги, - проговорила она. - Это Энаванейя?
- Верно.
- Здесь мы должны были встретить кое-кого. Его зовут Элдарет.
- Элдарет? - изумленно повторила женщина, откидывая капюшон. - Кто ж вы такие? - Внезапно она шагнула вперед, обратив внимание не на Танфию с Линденом, а на толпу лицедеев за их спинами. - Сафаендер? Ты ли это?
Поэт подошел поближе. Одежда его из белой давно превратилась в серую, волосы были нечесаны, а щеки - небриты. незнакомка взирал на него, открыв рот. Черты ее были суровы и тяжеловаты; облик ее трудно было назвать прекрасным, но запоминающимся - без сомнения.
- Меня зовут Вайна, - проговорила она. - И ты едва ли меня помнишь.
Сафаендер был поражен не менее.
- Как я мог забыть вас, - вымолвил он, наконец.
Не сводя глаз с лица незнакомки, он поцеловал ей руку, отчего сердце Танфии екнуло ревностью.
- Это, э, госпожа Вайна, - пояснил он, обращаясь к своим спутникам. Некогда покровительница нашего театра. Что вы делаете здесь, госпожа моя?
Женщина улыбнулась, делая лучникам знак опустить оружие.
- То же, полагаю, что и ты. Тебе, верно, пришлось бежать из Парионы, господин мой Сафаендер.
- Увы, и ныне мы снова в бегах.
- Как и я.
- Вы?
- Как видишь. - Вайна обернулась к лагерю. - Все мы здесь беглецы от царской опалы. Ты и твои друзья пришли присоединиться к нам?
- Похоже на то.
Танфия с Линденом переглянулись. Глаза юноши - в кои-то веки - сияли облегчением. "Значит, мы не одни встали против царя, - подумалось девушке. - Мы больше не одиноки!"
- Я рада, - просто сказала Вайна. - Верно, вам есть о чем рассказать мне. Ведите коней; мы найдем, где вас пристроить. Вы, думаю, голодны?
- О да, - подтвердил Сафаендер.
Поэт все еще выглядел изумленным, да и актеры его как-то странно переглядывались. Танфии стало любопытно, что же она упустила.
- Похоже, Элдарет еще не приехал, - заметила она.
- Нет, - отозвалась Вайна, бросая на девушку печальный взгляд. Элдарет не приехал.
Руфрид пришел в себя в пропахшей пылью тьме. Боль застила глаза, но в сумраке юноша сумел разглядеть доски потолка. Он лежал на жестком ложе, а вокруг храпели, вздыхали, кашляли десятки его товарищей по несчастью. Со стоном повернувшись, юноша увидел дощатый пол. Бесконечный барак, полный спящих...
В дальнем конце проскрипела дверь, и в заполненном серой мглой проеме встал стражник в кирасе и плаще.
- Подъем, лежебоки! - гаркнул он так, что Руфрид сморщился от боли. Новый день на государевой службе!
Рабочие со стонами поднимались с коек и натягивали измызганное грязью отрепье. Руфрид не мог шевельнуться. Стражник подошел к нему, поднял за шиворот и швырнул на пол.
- За работу! - проорал он.
Руфрид попытался было огрызнуться, за что был вознагражден пинком под ребра, и задохнулся от боли.
Когда стражник отошел, сосед по койке помог юноше подняться.
- Идем, друг, - неспешно пробасил рабочий. - Слушайся его, не то изобьют, а то хуже.
- Куда меня занесло? - прохрипел юноша. - Чего им от меня надо?
Он был одет, как и в момент нападения, но меч, лук и поясной нож пропали. Сосед, решившийся помочь ему, был выше Руфрида на добрых пол-локтя и шире в плечах. Черная шевелюра сливалась с бородищей, а добрые глаза почти терялись под кустистыми бровями.
- Мы в Нафенете.
- Где?
- В каменоломнях. Что, теперь рекрутам и этого не объясняют?
- Я не по набору сюда попал! - прорычал Руфрид. - Какая-то мразь меня похитила. Даже не помню, как это вышло.
- Они в отчаянии. - Сосед помотал огромной башкой. - Слишком много нас умерло по зиме, от холода и обвалов. Держись меня, делай, как я. Звать как?
- Руфрид, сын Артрина.
- Я Беорвин, сын Атеда.
Ошеломленный и слабый Руфрид последовал за Беорвином, стараясь не привлекать внимания стражников. Он был в лесу с Элдаретом... кто-то огрел его по голове... "И сильно ли мне повезло, - подумал он, - что сразу загребли на рудники, а не поволокли на допрос в разряд?".
Рабочим давалось четверть часа на оправку, потом - мытье в ледяной воде и завтрак. Кормили в соседнем бараке. Смотреть на жидкую овсянку Руфрид не мог, и отдал свою долю Беорвину, зато выхлебал несколько кружек травяного настоя, от жажды не замечая пресной горечи. В столовую набилась добрая сотня человек. Все они выглядели сильными и жилистыми - ни грана лишнего веса; на обветренных лицах отпечаталась усталость. И все же слышался смех. Этих людей еще не покинула искра.
Снова заорали стражники, и все зашевелились.
- Пора, - молвил Беорвин. - Шевелись, тогда не накажут.
- Наказывать они любят, да? - пробурчал Руфрид.
Когда длинная колонна рабочих змеей вытекла из лощины, где прятались от ветра бараки, взору Руфрида открылся вид столь жуткий, что он готов был не поверить глазам. Рабочие вступили в обширную долину, скорей похожую на канаву, прорезанную в серой грязи окрестных холмов когтем гневного бога. Вдоль склонов тянулись вырубленные в камне ступени; ямы на дне долины заполняла мутная водица. По обе стороны громоздились многоярусные меловые утесы. В пепельной бледности голых скал просверкивали порой янтарные отблески.