— Глупости! — фыркнул Карморан. — Если твои стихи до сих пор не накормили досыта одного тебя, то уж семью твою — тем более. Но, слава Богу, моя племянница зарабатывает сама, и весьма недурно. В противном случае, ей, бедняжке, с таким муженьком пришлось бы туго! — Он расхохотался и, набивая трубку крепким табаком, добавил: — Неужели ты не понял, что Эмилия отказала тебе?
— Нет! — вскричал Эвалд. — Она согласилась!
— Это я уже слышал! — скривил губы Карморан, поднявшись с кресла. Но ведь при этом она поставила тебе условия невыполнимые. Уходи и выбрось из головы дурацкие мечты. А еще поблагодари судьбу, что я не спустил моих верных псов. Твоя Муза вряд ли узнала б тебя после этого!..
Тут страшный толстяк прищурил левый глаз и как-то странно усмехнулся. Он повелительным жестом остановил собравшегося-было уйти Поэта и снова указал ему на кресло.
— Я, пожалуй, одолжу тебе эту сумму… — (У Эвалда часто-часто забилось сердце.) — … Даже не одолжу… Я дам тебе деньги просто так, и дам значительно больше, чем ты просишь… — Карморан смерил его испытующим взглядом. — В обмен на твою Музу.
Эвалд был ошеломлен сделанным предложением.
— Зачем она вам?! Вы тоже пишите стихи?!
— Писал! В детстве! И очень неплохо! — самодовольно ответил Карморан. — Родители поощряли меня: за каждую строку давали по монете! А уж родственники и знакомые — те просто захваливали до неприличия!.. Но я не стал Поэтом, зато с тех самых пор больше всего на свете люблю деньги. Я разучился сочинять и никогда не страдал от этого. Изредка, впрочем, мне хочется вспомнить детские годы. Эмилия говорила, что ты — хороший поэт, а у нее тонкий вкус, я ей доверяю. Что поделать, юноша: хорошо писать стихи и одновременно быть при этом богатым — почти не возможно… Решайся! Но учти: я иду тебе навстречу, ибо для меня эта сделка — просто причуда, для тебя же, как я понимаю, — он вновь усмехнулся и закашлялся от табачного дыма, — вопрос твоей судьбы! Короче: если ты согласен — завтра жду вас вместе с Музой. И не опаздывайте: я рано ложусь спать.
Он зевнул и поднялся с кресла, давая понять оцепеневшему Поэту, что теперь разговор окончен.
3
Весь обратный путь Эвалд уже не спешил: все так быстро и легко решилось в его пользу, что даже погода, которая к ночи испортилась окончательно, радовала его. Он глубоко вдыхал влажный холодный воздух и снова и снова вспоминал разговор. Ужас, овладевший им в доме у Карморана, уступил место надежде и мечтам. Казалось, есть что-то победное в резких порывах ветра и в громыхании черных облаков.
Придя в гостиницу и поднявшись в свою комнатенку под крышей, Поэт в особом расположении духа зажег целых два свечных огарка и стал писать в восторге строфу за строфой. Писалось весело и свободно, перо летело в необъяснимом полете, оставляя за собой замысловатые следы, в которых было все: и смысл жизни, и бесконечная любовь, и рифма!
Таких красивых стихов Эвалд еще никогда не создавал. Слова слетались к нему, будто лепестки с весенних яблонь, словно пчелы на цветочный луг. Юноша не успевал перевести дыханье, отбросить упавшую на лоб прядь волос. Пальцы занемели, перья ломались одно за другим, кончались чернила, а он все писал, как зачарованный, вслушиваясь в слова и мысли, которые дарило ему Небо.
Внезапно кто-то рассмеялся за его спиной. Поэт оглянулся и увидел свою Музу.
— Устал? — спросила она.
— Немного, — ответил молодой человек и улыбнулся в ответ. — Сегодня мы хорошо поработали.
— Еще бы! Ты вернулся в отличном настроении…
И он сразу вспомнил… Краска стыда тут же залила его щеки, Эвалд повернулся лицом к окну.
— Что с тобой? — В голосе Музы слышалось сочувствие. Поэт опустил глаза.
— Я… действительно устал…
— Тогда ложись спать… А мне пора.
— Нет! — схватил он ее за руку. — Постой! Я не отпущу тебя сегодня.
— Милый мой, — с грустью ответила Муза. — Так устроено Свыше, что в наших с тобой встречах твои желания, к сожаленью, ничего не стоят. Решаю я: уйти мне или остаться.
— Тогда реши остаться! — попросил он.
Муза не ответила. Она подошла к столу и взяла стопку исписанных листков.
— Ого, да здесь стихов на целую книгу! — Тут в ее голосе появились властные нотки: — Завтра же возьмешь переписчика и отправишь их в столичный журнал.
— Не уходи! — нахмурился Эвалд, внезапно почувствовав смутное раздражение.
«Что я без нее? — стал размышлять он. — Просто человек. Лишь по ее прихоти и желанию зовусь Поэтом… А если она не придет больше, что тогда? Я тотчас умру, ведь во мне умрет Поэт, и жизнь потеряет смысл! Ах, как это несправедливо! Почему я, молодой и талантливый, должен зависеть от какой-то девчонки, пусть даже умной и симпатичной?!»