— О! — простонала Долорес. — Мои дети — мое проклятье! Инее! Инее! Что из тебя будет?! Так Катарина была с тобой в заговоре?!
Инее молчала.
— Кто этот человек, с которым ты говорила? — орал Маньяна.
— Порядочный человек.
— Его имя!! Имя его!!?
— Ничего не скажу больше.
Наступило продолжительное молчание.
— Вот что, — заявил Маньяна после краткого размышления, — сегодня Вентрос приедет просить твоей руки. Я прошу тебя, если ты немедленно согласишься быть его женой и уедешь с ним через три дня после свадьбы в Рио-де-Жанейро. В противном случае я отправлю тебя завтра в самое заброшенное ранчо, под надзор преданных мне людей, и ты будешь там размышлять о своих поступках!
— Пусть Вентрос забудет обо мне! — заявила Инее. — Лучше я умру, чем соглашусь быть его женой.
— Ты слышишь? — холодно спросила Долорес. — Она помешалась.
— Выздоровеет, — сказал Маньяна. — Иди-ка сюда, милая дочка.
Он схватил ее за руку.
— Что ты хочешь делать со мной?
— Я пока запру тебя в твою комнату, где ты еще раз подумаешь: быть ли тебе женой Вентроса или зевать от тоски в диком ранчо!
Девушка была так испугана, что почти потеряла всякое соображение. Страх овладел ею при мысли, что ее ожидает участь Хуана.
Вырвавшись из рук отца, Инее стремглав кинулась бежать в залу, окна которой частью выходили на патио. Не слушая, что кричит погнавшийся за нею отец. Инее выскочила из окна в патио, пробежала через узкий проход на двор и выбежала за ворота.
В шумном уличном движении она тотчас затерялась. Инее поспешно шла, задыхаясь от усталости. В переулке ее окликнул женский голос:
— Инезилья? Девушка обернулась.
Это была донья Катарина, преданно подслушивавшая у дверей гостиной Долорес разговор родителей с дочерью.
Понимая, что ее все равно теперь выгонят, Катарина выбежала из дома, и ей удалось догнать Инее.
— Что же теперь делать?! — вскричала девушка, обнимая старуху. — Я уже не могу вернуться! Я боюсь.
— Мне тоже незачем возвращаться, — сказала Катарина. — Идем, дитя, ко мне; я не покину тебя.
Они отдаленными переулками спустились к гавани. Дорогой Катарина рассказала Инее, что она подслушала ее разговор с отцом и с матерью.
— Неподалеку живет моя двоюродная сестра Белла, — сообщила Катарина — Я приведу тебя к ней, а там мы посмотрим, что делать.
Между тем Рамзай провел очень тревожную ночь.
Его помещение, состоявшее из двух комнат, находилось во дворе студии.
Расстроенное лицо Инее, воспоминание о серьезном и умном Хуане, запертом среди дикой обстановки психиатрической лечебницы, не давали покоя Рамзаю, и он строил планы один другого отважнее, грандиознее, чтобы освободить молодого испанца, хотя и сознавал, что не с его вспыльчивым характером вести какие бы ни было секретные дела, требующие терпения и осторожности.
Сегодняшняя история с доктором была явным тому доказательством.
Под утро молодой человек задремал, проклиная наступающий день, так как надо было ехать за город — производить съемку в горах.
Не было еще семи часов утра, как к нему постучал курьер фирмы и передал туго свернутую записку, перевязанную ниткой.
— Это от кого? — удивился Рамзай.
— Не знаю, — был ответ. — Только что пришел неизвестный человек в большой шляпе, с хорошо укрытым шарфом лицом, спросил, здесь ли вы живете, и оставил вам эту записку.
Курьер ушел, а взволнованный Рамзай развернул послание.
Оно было от Хуана Узник излагал карандашом, видимо торопясь, на оберточной бумаге свою историю и заканчивал письмо призывом о помощи.
«Мне сообщили, — читал Рамзай, — что меня послезавтра утром увезут из Монтевидео в лечебницу, находящуюся в Рио-Гранде. Там я погибну. Помогите, если можете. Мне не к кому больше обратиться. Служитель доктора, тот самый, который согласился за деньги передать мое письмо, рассказал мне о вашем нападении на проклятого итальянца. Как вы узнали о том, что произошло со мной, я не знаю Да будут трижды благословенны и вы, и то лицо, которое дало вам знать о моем положении! Я должен бежать. Доставьте мне револьвер. Я… стук, шаги, идет доктор. Хуан Маньяна».
«По-видимому, — размышлял Рамзай, — письмо написано вчера вечером. Значит, времени осталось одни сутки. О, что делать? Что делать? А я только завтра увижу Инее. Но что может сделать она? Я должен сам помочь ей и ее брату».