Страусы стали снижаться на площадку, где стоял дом с крышей из сухих листьев равенала, «дерева путников». Из-под навеса около изгороди, построенной из крепких стеблей пальмы рафии, размашисто выбежали шесть огромных страусов. Они заметили своих четырех братьев, возвращающихся из путешествия и, снявшись с земли, красивым полетом поднялись к нам навстречу, окружили нашу стаю, со странным трепетанием крыльев летели рядом с нами, терлись шеями о шеи наших огромных птиц. Один страус, с золотым пышным оперением, на лету нежно хватал и потом разглаживал плоским клювом складки желтого платья пленницы.
Мы спустились на двор возле ручья, журчащего вдоль изгороди. Страусы, встречавшие нас, блистая огромными глазами, немного наискосок поставив головы, с любопытством следили, как люди в широкополых шляпах развязывали веревки, чтобы освободить пленников. Несколько великанов отбежали к кормушкам под навесом.
Люди в широкополых шляпах ввели меня и пленницу в сырую комнату, освещенную единственным окошком, узким, прорезанным высоко, под потолком. Стены были грубой каменной кладки, а всю мебель представлял стол и два пустых деревянных ящика. Мы, пленники, опустились на эти импровизированные кресла. И бандиты, оба враз сняв широкополые шляпы, представились нам, мрачно улыбаясь:
— Мистер Роккер. Мистер Тим.
«Мистер» Роккер, широкоплечий рыжий бандит, выступил вперед и сказал:
— Вы будете нам повиноваться, чтобы мы вам ни приказали исполнить. Почему так, джентльмены? Вы это скоро узнаете. Через полчаса будет обед. Приготовьтесь…
Левая косматая бровь саркастически запрыгала над желто-зеленым глазом.
— До скорого свидания, лорд Бентфорд… До скорого свидания, очаровательнейшая мисс Мальви…
Тяжелый засов грубой двери громко лязгнул. Мы остались вдвоем. Пленница, при последних словах Роккера вскочившая с ящика, стояла с неподвижным взором широко раскрытых синих глаз, схватившись рукой за грудь.
— Мальви… — прошептала она чуть слышно.
Я помог ей опуститься на ящик, заменявший стул. Теперь ее широко раскрытые глаза быстро меняли выражение, возбужденно мерцая смелыми отсветами деятельной мысли. У меня возникла догадка.
— Вы хотите сказать, — проговорил я, — что профессор Мальви…
— Мой дядя! — Он здесь! — глухо вскрикнула она. — Они привезли меня к нему! Они ошиблись! Меня зовут Иветта Габриель Ренье.
Она заговорила спокойнее.
— Жанна Мальви уехала в университет. Я осталась одна. Они не знают Жанну в лицо. Они приняли меня за нее. И вот, наши двухлетние поиски неожиданно увенчались успехом: дядя — найден!
Она спрашивала меня своим синим взглядом:
— Но с какой целью бандиты хотели привезти дочь к отцу? На чем они строят свою игру? Вы мне поможете… лорд… как вас?
— Лорд Бентфорд! — Такой же лорд, как вы — дочь профессора Мальви, — сказал я, с радостью отметив улыбку на усталом лице товарища по несчастью.
Прогремел засов, и по знаку рыжего Роккера мы покинули свою тюрьму. Лестница с неровными гранитными ступенями привела нас во второй этаж. На площадке лестницы было две двери. Роккер вошел в правую дверь, через которую доносился хриплый смех Тима. Я переступил через порог.
Острая боль прожгла мне сердце: я увидел профессора Мальви. Он сидел на деревянной лавке посреди комнаты, прикованный четырьмя цепями к трем стенам и потолку. Иветта Габриель бросилась к старику с криком:
— Папа!
Профессор трясущимися руками, худыми, как палки, обнимал плечи припавшей к его коленям Иветты Ренье, и срывающимся голосом спрашивал.
— Ты?.. Ты?..
Длинные пряди волос упали ему на лоб, закрывая завесой впалые измученные глаза.
Роккер и Тим широко и зловеще улыбались, созерцая картину столь ловко слаженной ими «встречи отца с дочкой», и левая бровь Роккера, жившая самостоятельной жизнью, извивалась и подергивалась, как будто плела ведомую ей одной сеть коварных замыслов.
— Дядя! — прошептала Иветта Ренье по-французски. — Это, я Иветта! Надя жива, здорова. Бандиты ошиблись. Делайте вид, будто вы признали во мне свою дочь, иначе…
С пеной у рта, сведенного судорожной гримасой злобы, Роккер прыгнул к Иветте и мощной рукой оторвал ее от профессора.
— Молчать! — прохрипел он, задыхаясь. — Ни слова ни на одном языке, кроме английского. За заговоры против меня и Тима — порция свинца в череп!
Мы разместились на скамейках за большим столом, одна половина которого, заставленная многочисленными приборами, представляла собой химическую лабораторию профессора Мальви.