Лохова поняла, что погибла, ей не простят провала... Остается одно — надкусить воротник.
Она наклонила голову.
Но Сомов, мгновенно вскочив, успел помешать ей.
— Вот вы и выдали себя. Ампула яда, зашитая в воротник — старый прием. Снимите плащ!
Лохова повиновалась. Дрожащими руками она расстегнула пуговицы и сбросила плащ на пол.
Сомов сел снова.
— А теперь выкладывайте все.
Лохова устремила неподвижный взгляд на бусинки со следами краски. Если бы только она успела выбросить их!
Сомов терпеливо ждал.
Наконец Лохова подняла лицо. Теперь оно было усталым и безразличным.
— Хорошо, — глухо произнесла она, — слушайте...
32
Над городом нависли темные тучи. Гнетущая, напряженная тишина, отдаленные вспышки молнии предвещали грозу.
Держа в руке небольшой пакет, крался по пустынным улицам Пискун. Прячась в тени домов, он часто озирался по сторонам.
Но никто не попадался навстречу. Утомившийся за день город спал.
Когда Пискун добрался до Приморского бульвара, хлынул ливень.
У обрыва Пискун разыскал тропинку и осторожно стал спускаться... Скользила под ногами мокрая глина, шуршали, осыпаясь, камни. Склон становился все круче и круче. Чтобы не сорваться, Пискун то и дело хватался свободной рукой за кустарник.
У подошвы обрыва он остановился и перевел дух. Где-то здесь, у большой глыбы должен быть вход в катакомбы.
Раздвинув бурьян, Пискун нащупал каменную кладку.
Первый же камень, за который ухватился Пискун, подался легко...
Вскоре образовалось отверстие.
Разорвав рукав пиджака, Пискун протиснулся в щель.
И сразу наступила тишина. Лишь глухо доносились завывания ветра.
Пискун сделал несколько шагов вперед и включил электрический фонарь. Желтое пятно света заплясало по замшелым стенам, изрезанным знаками и надписями.
Когда-то, при постройке города, отсюда брали камень. Позднее контрабандисты углубили хода, создали разветвленный лабиринт подземных галерей. Пользуясь ими, они беспрепятственно доставляли беспошлинные товары, увозили в неволю женщин.
Но времена негоциантов-разбойников прошли.
А в катакомбах появились новые обитатели. Уголовники и бродяги скрывались здесь от преследования.
Позже в 1919 году подпольщики Южного выпускали тут листовки и прокламации, которые распространяли среди оккупировавших город иностранных солдат.
В дни войны здесь обосновались партизаны. Отсюда они совершали смелые набеги на вражеские объекты. И никакие уловки фашистов не смогли помешать им.
А в дни, предшествовавшие освобождению города от врага, партизаны вышли на поверхность.
И пользуясь этим, гитлеровцы заложили в одной из галерей авиабомбы. Откатываясь под сокрушительными ударами советских войск, они не успели взорвать свой засекреченный склад.
Теперь, спустя двенадцать лет, это предстояло сделать Пискуну.
Испытывая жуткий страх, он медленно продвигался вперед, нащупывая каждый шаг. Луч фонаря выхватывал из темноты заржавленные каски, оружие. А за поворотом, среди истлевшего тряпья, лежал скелет.
От неожиданности шпион вздрогнул и попятился. Но, взяв себя в руки, осторожно двинулся дальше.
Время от времени он заглядывал в план.
До места, обозначенного на чертеже скрещением линий, оставалось не более ста шагов.
Пискуну почудился шорох. Он затаил дыхание, но вокруг по-прежнему было тихо.
«Наверное, крыса...» — подумал Пискун.
Он развернул пакет, закрепил за камень бикфордов шнур и, пятясь, стал разматывать его.
Вдруг сильные руки обхватили Пискуна.
От изумления Пискун онемел. Широко открытые глаза выкатились из орбит.
— Вот и пришли, гражданин Пискун, — раздался громкий голос.
Вспыхнул яркий свет. И тогда Пискун увидел рослого человека в мундире майора госбезопасности.
А несколько поодаль, с карабинами наперевес стояли солдаты — пограничники.
— Позвольте представиться: майор Сомов, — услышал Пискун.
Но ответить он не смог. То, что произошло, казалось невероятным. Как эти люди очутились здесь?
И вдруг блеснула мысль: «Да ведь это же конец... Конец».
— Вижу, вы не расположены беседовать, — снова заговорил майор. — Действительно, обстановка не подходящая.
Он обернулся к солдатам и приказал:
— Взять!
И тогда Пискун рухнул на колени. На четвереньках он полз к Сомову, хрипло выкрикивая:
— Это она... Все она... Я расскажу...
Сомов брезгливо поморщился.
Солдаты поставили Пискуна на ноги.