Ведьма восстала из мертвых и пришла в Архейм. Она убила королеву на глазах принца Кевендила и заняла город. Столица стала сердцем проклятия. Отсюда оно потекло во все стороны, незримо и неотвратимо. А неупокоенная ведьма принялась убивать жителей и обращать их в нежить. Она никуда не торопилась. Год за годом Нордвуд гнил, а скрытый в лесных дебрях Терновый Бастион набирал силу. Все, что проклятие отнимало у земель Мейхартов, перетекало в дом рода Хагмор.
Король пытался справиться с бедой своими силами. Нанимал магов. Но делал это скрытно, старался не привлекать лишнего внимания. Подумаешь, нежить. И не такое случается в маленьких королевствах.
Только вот против Ашады и ее чар ничего не помогало. И тогда прибегли к крайним мерам – стали искать для принца невесту-чародейку. Такую, что сможет дать отпор ведьме. А коли сгинет в бою, так и то не горе. Кто ее тут отыщет, в Нордвудских лесах?
Глава 4
Хельбьёрн
– И тут, пап, появляюсь я. – Гвин саркастично скривила губы.
Дальше адептка опустила некоторые подробности. А еще сделала то, на что не могла решиться с самого возвращения в тронный зал Мейхартов: повернулась к мужу.
Кевендил сидел за столом по диагонали от супруги. Он смотрел на нее с таким замешательством, точно впервые видел. С глубочайшим удивлением и толикой брезгливости. Но в ответ Гвин ощущала лишь облегчение, что нет между ними симпатии, и помимо широкого дубового стола их разделяет целая бездна непонимания. Они абсолютно чужды друг другу. И в этом состояло некое преимущество. Когда речь зайдет о разводе, Кевендил не станет настаивать на том, чтобы непутевая жена, что влезла в их семейные тайны и очерняет венценосного отца, ушла прочь как можно скорее. Быть может, Кевендил и не заслуживал подобного. Но так было проще. Потому Гвин твердо решила, что поможет мужу возненавидеть себя.
– Выхожу за принца, отправляюсь в Архейм, где встречаю Ивроса, – продолжала она. – Иврос рассказывает мне о матери и обстоятельствах ее смерти, и вместе нам удается упокоить ведьму. А спустя несколько недель Ив обращается ко мне за помощью: его отец умирает. И я прихожу к их дому и вижу там… Кого бы вы думали? Ашаду Норлан. Не собственной персоной, разумеется. В образе Тени. Смерти, что явилась в ее облике за возлюбленным мужем. И Сархис Норлан на смертном одре зовет жену. Потому что любит и прощает. А она все эти годы, несмотря на свои ошибки, любит лишь его. И сына. Вероятнее всего, мой свекр о том узнал. И отсюда мы делаем вывод: у короля Бариана Мейхарта имелась уйма мотивов для убийства непокорной ведьмы. От знания, что она – импери, до понимания простой истины, что Ашада к нему ничего не чувствовала…
– Я не убивал Ашаду, – раздраженный голос короля прервал ее. – У меня никогда бы рука не поднялась, невзирая на секреты, что она хранила. Довольно обвинений.
Монарх говорил холодно. Он всей душой надеялся, что после упокоения нежити весь этот кошмар закончится. Но нет же. Все лишь усугубилось. Теперь вместо досужих сплетен у него за спиной его в открытую полоскали в его собственном доме. На глазах у сына. Да и кто? Приезжая зазнавшаяся колдунья!
– Хватит лжи! – Гвин вскочила с места, тряхнула головой. – Сколько можно отрицать? Вы отвели Ашаду на галерею над морем и сбросили вниз!
– Да как ты смеешь! – Бариан Мейхарт тоже встал. – Ашада была попросту безумна в своих заблуждениях. Так же, как и ты сейчас, девочка.
– Хватит отпираться! – не сдавалась адептка. – Я выведу вас на чистую воду, ваше величество, и заставлю заплатить за ее смерть!
В этот момент Гвин поняла две вещи.
Первое: она кричала. Повысила голос на короля. Неосознанно. Она стояла, уперевшись руками в холодную поверхность стола, и орала на растерявшегося монарха так, как прежде никогда и ни на кого кричать себе не позволяла. Ей хотелось выплеснуть на него весь свой гнев. С горечью она желала, чтобы Бариан Мейхарт захлебнулся отчаянием Ашады, болью Сархиса и одиночеством Ивроса. Пепел одной разрушенной семьи оседал на шатком благополучии другой.
Второе: мягкий гул нарастал в воздухе по мере того, как голос Гвин повышался. Сначала едва уловимо, но теперь – весьма ощутимо. От него завибрировала мебель, задрожала посуда, жалобно зазвенели канделябры и доспехи на стойках, а с потолочных балок посыпался мелкий мусор. И причиной не были чары самой Гвинейн, пусть даже и случайные. Это Иврос отзывался на ее слова. Адептка узнала его разлившуюся энергию безошибочно.
Колдун сидел, опустив голову, будто изучал свои колени. Темные волосы падали на лицо, скрывали его выражение. Он молчал. Никак не демонстрировал эмоций. За него это делала окружающая обстановка.