В Москве я видел много таких глаз, как у тебя, как здесь у моих товарищей.
Я вижу своего брата. Он укладывает вещи в дорожную сумку. Только вечером скажет мне мать, что брат ушел на помощь испанскому народу. Я и не подозревала тогда, что на его плече лежала Твоя рука, Ленин.
Героические батальоны Интернациональной бригады сражались и погибали с Твоим именем, Ленин.
Я вспоминаю военные годы в Москве. В затемненном городе ночью вдруг стало светло как днем: взлетели салюты в честь победы над врагом на одном из фронтов — взлетели маленькие алые ленинские солнца.
А я стою у Кремля и слушаю раскаты са-
лютных пушек. Раскаты и заревые вспышки следуют друг за другом. Я взволнована. И мне кажется, что я вижу непобедимую силу Твоих глаз, Ленин, и слышу Твой голос, полный презрения к врагу. И я вспоминаю, что Ленинград, умиравший от голода, не сдался и не умер. Ведь он носит Твое имя, Ленин. В ту страшную блокадную зиму он грелся у Твоего сердца.
А теперь, когда мы, латышские советские писатели, встречаемся на декадах и в поездках с писателями России, Украины, Белоруссии, Эстонии, Литвы, Молдавии, Кабардино-Балкарии, то разве в наших стихах, разговорах, объятиях, в нашем смехе, в поцелуях приветствий и в слезах прощания не горит Твоя душа, Ленин? Твои мысли, Твои слова о дружбе и братстве народов объединяют всех нас.
И я горжусь тем, что сыны моего маленького народа, революционные латышские стрелки защищали Тебя в дни Великого Октября как
жизнь всего мира.
Я вижу Твою поднятую руку. Она указывает на Вьетнам. Она обнимает героев. И нет у них страха перед смертью и насилием. Ты не
хочешь, чтобы мы были равнодушны к страданиям других народов.
Иногда я слышу Твой голос в совсем неожиданных местах.
В концертном зале Домского собора, когда гремит орган, я гляжу на сверкающие витражи окон и слушаю «Реквием» Моцарта и невольно думаю о том, что это Ты завещал нам беречь все ценное, все прекрасное, созданное культурой человечества за долгие века. И в «Реквиеме» слышится мне борьба человека против навязанной ему судьбы, против смерти и мечта о прекрасной жизни.
Ты хотел дать жизни новое направление и цель.
Твои глаза смотрят вдаль. Твоя рука над Вселенной...
Я вижу и сейчас Юрия Гагарина, возвращающегося из звездного полета. Его шаги светлы, легки, мужественны. Это Твои шаги, Ленин.
Потоки электричества извергаются из глубин рек, и свет обнимает нашу землю. Он озаряет поиски ученых. И всегда я слышу Твой неустанный голос;
— Живите, творите, боритесь, проверяйте свой труд, будьте беспощадны к своим ошибкам!
Это только несколько слов, которыми хотелось мне выразить свое чувство к Тебе, Ленин. Но я знаю, что по капле не исчерпать моря.
ПОЭТУ
Как странно! Ты не хочешь ни изумлять, ни поражать меня. Не кричишь ка меня в исступлении великана, не пересчитываешь мои недостатки голосом безупречного человека. Твой палец не чертит ослепляющие зигзаги молний вблизи моего лица.
Ни разу не почувствовала я в тебе желания поднять кулак над головами твоих скромных товарищей.
Чуть наклонив голову, ты смотришь задумчиво, словно о чем-то спрашиваешь.
Твой голос звучит тихо, но настойчиво.
Ты спрашиваешь себя, но не потому ли кажется мне, что ты спрашиваешь меня. Иногда отвечаешь себе, иногда нет, но твой вопрос не затихает. Я знаю: ты хочешь, чтобы ответила я.
Как бережно прикасаешься ты к самым тонким, самым уязвимым корням жизни. Я всегда удивляюсь, как громок твой тихий голос.
Когда ты говоришь, я понимаю, зачем я живу на свете и что должна делать.
УЛИЦЫ ВЕЦДАУГАВЫ
Улица Весел. Она еще не вымощена камнем и песчаная вьется вдоль Ипалы — рукава Даугавы.
На спокойных глубинах Ипалы с тяжелой пышностью цветут белые и желтые водяные лилии.
В этих водах срастаются островами густые камыши, ситник, аир и другие растения.
Есть и настоящие острова, заросшие лесами и таволгой.
По Ипале иногда с громким бурчанием и треском проносятся моторные лодки. Но лучше всего плыть на веслах, охапками собирать лилии, забрасывать удочку и прислушиваться к посвисту, гоготанью, щебету, чириканью, воркованью птиц. Чуть-чуть пошевеливая веслами, петлять по протокам дельты Даугавы к морским воротам.
Тихо-тихо... Но разве только это хочет сказать улица Весел?
А может быть, она вспоминает весла, которыми так мужественно гребли поколения рыбаков?
Две маленькие улочки воздают честь рыбам, пойманным в море или в реке, — это улица Камбалы и улица Красноперки.
Беспрестанно погружаются в глубины, беспрестанно поднимаются из глубин сети и тралы.
На улице Ураганов странно накренившиеся сосны, а посередине кусты и мелкие деревца. Будто ураган, будто землетрясение пытались опрокинуть деревья и разрушить дома.
Но приглядись и увидишь, что это новые, еще недостроенные дома, что вокруг них деревья, цветы и огороды уже привыкают к порядку, назначенному человеком. Но чтобы этот порядок не усыплял, само имя улицы говорит рыбацким душам: «Мужчины и женщины, не забывайте силу ураганов!»
Улица Атлантическая. Она, широко распахнутая и асфальтированная, мчится параллельно улице Весел. Всегда гудящая, словно вздымает волны. И ночью озаренная и сверкающая — по ней беспрерывной вереницей летят машины, мимо рыбацких домов, мимо боль-
шого клуба, куда часто приезжают гости из Северного и Средиземного морей, с берегов океанов.
Улица Атлантическая — разве это не улица славы далеких морских путей, пройденных рыбаками Советской Латвии?
По этой улице я приехала в порт, чтобы увидеть, как писатель, которого прозвали в народе «сыном рыбака», стал кораблем.
Белый, ослепительный, он возвышался, украшенный флагами, и был виден еще издали.
У меня закружилась голова, когда я поднималась на палубу. Речи, стихи, музыка приветствовали слияние великого человеческого духа с кораблем. Жена, сыновья и сестра писателя стояли между моряками, словно в кругу новой почтительной семьи.
Глаза сестры влажно заблестели и она сказала:
— На эти маленькие зеленые островки он босым убегал в детстве ловить рыбу.
Сердце писателя гудело в машинах корабля. Его пронзительные глаза искали горизонты морей и океанов... Он никогда не хотел отдыхать.
Команда корабля, от капитана и до матроса, чувствовала, что он стоит рядом с ними,
стройный, мужественный, полный и спокойствия и тревоги. Он знал: под его бессмертным взглядом вырастут гиганты труда. Этого требует его имя на борту корабля и на белых трубах.
И каждый раз, когда дует сильный ветер, я не думаю о соснах Лесного кладбища, а о соленых волнах моря, которые дышат свободой в лицо человеку, стазшему кораблем. Он пересекает Атлантический океан, и об этом шумят сосны вдоль Атлантической, сосны Вецдаугавы. Улицы, они хранят в себе прошедшее, настоящее и будущее. Их названия возвещают о том, что Вецдаугава1 станет Яундаугавой2.
БЛАГОДАРНОСТЬ АРОМАТАМ
Благодарю ноготки за их сильное, доброе дыхание. Оно исцеляет разум. Благодарю зоркие матиолы и ночные фиалки за то, что в безлюдных темных лесах и заснувших садах зажигают они благоухающие свечи земных сновидений.
Низко кланяюсь черемухе, она осыпает меня своей горькой снежной чистотой. Боязливо и радостно покоряюсь ослепительной страсти жасмина.