Мои знания — это мои знания, а не Тсуны, и как ей их передать я не знала, между нами по-прежнему была прозрачная, но от этого не менее прочная преграда, которая отказывалась сдаваться под моим натиском. Вот и приходилось довольствоваться ролью безмолвного наблюдателя, радуясь, что эмоции не окончательно восстановились и скука или зависть мне на данный момент неведомы, иначе бы было совсем худо. Не спасло даже то, что я периодически повторяла в уме все прочитанные мной книги на известных мне языках, боясь, что все позабуду. Все же без практики постепенно забываются языки, а мне хотелось этого избежать. Они были еще одной памятью о моем дедушке и о том, что я когда-то была жива и имела семью. Пусть не самую большую и дружную, но она у меня была, и я искренне считала это главным.
Правда, я старалась не отчаиваться и старательно долбилась в эту преграду, желая если не убрать ее совсем, то хотя бы проковырять малюсенькую дырочку. Получалось плохо, результатов особых не было, но через непонятно какую попытку, я стала ощущать, что преграда в одной точке истончилась. Я стала лучше ощущать эмоции Тсуны, но до нее самой достучаться не могла. Хотя я и не ставила перед собой такой цели, я просто не хотела быть безмолвным наблюдателем, я хотела помочь, но… я не знала, в чем это будет заключаться. Я вообще старалась не думать, что случится, когда рухнет барьер, отделяющий наши сознания. Может мы самоуничтожимся, а может сольемся в одну личность, но просто сидеть сложа руки уже не могла, со временем контролировать свои чувства и желания стало труднее. Однако, навредить ребенку я не желала, поэтому старалась делать все аккуратно и постепенно. На что я тогда надеялась? Я и сама не знаю, все равно возвращения к прошлой жизни мне было не видать.
Впрочем, долго эта идиллия не продлилась. Мне было неизвестно, сколько времени прошло снаружи, но в зеркале напротив раковины в ванной, отражался ребенок лет четырех-пяти. Хотя это было не главным, в тот день… хм… как бы это сказать… а! Точно! В общем, примерно пять десятков смен бодрствования и сна Тсуны, ее отца не было дома, а после он приехал и целую неделю посвятил дочери! Небывалое событие на моей памяти, обычно того не было по десять-пятнадцать подобных смен, а потом он четыре-восемь оставался дома и снова уезжал, а тут нет! Даже наоборот, он прихватил своих домочадцев, чтобы куда-то привезти. Это куда-то оказался аэропорт, где мы встретили… старика, поразительно напоминающего мне Сандайме из аниме Наруто. Нет, не внешностью, а улыбкой и выражением глаз. Не знаю, как другие, но я всегда смотрела на Хирузена неприязненно, уж слишком у него все складно выходило, зато сироты плодились, как грибы после дождя. Причем, сироты не из обычных семей, где одно или два поколения были шиноби, а из Великих Кланов! Это как надо было постараться, чтобы подобное произошло? Вот и я даже не подозреваю, зато в официальную версию его хорошести никогда не верила. Вот и сейчас, увидев этого старикашку и проведя аналогию, могу сразу сказать, что он мне очень не понравился, зато Тсуна восприняла его нормально.
Не знаю, кем тот старик был на самом деле, но то, что не обычным денди — точно, уж слишком те шкафы, что его сопровождали, матерых убийц напоминали. Походка, взгляд и манера держаться, все, как мне рассказывал и показывал дед, пока был жив. Правда, и сам дедуля был таким же, да и в целом, как он оглядывал местность и цепко смотрел на собеседников, сильно напоминало мне поведение уже не этих шкафчиков, а встречаемого старикашку. Хотя нет, от деда шла уверенность и сила, а от старика власть и непоколебимая уверенность в праве распоряжаться чужими жизнями. Впрочем, он старательно это маскировал за мягкой улыбкой и лукаво сощуренными глазами, но вот я видела, что это не лукавый прищур, а попытка скрыть холод в глазах. Реально, как под дулом пистолета стоишь! Но этого никто не видел и не чувствовал, даже Тсуна, которая обычно хорошо (по крайней мере лучше меня) чувствовала людей. Странно, даже очень, но сделать я опять ничего не могла, мой удел был только наблюдать.
Разговор между родителями и этим стариком был на неизвестном мне языке, в котором я с изумлением опознала итальянский. Ну, а после, только ради Тсуны, они перешли на японский, но уже ни о чем серьезном не говорили, зато нам представили старика, сообщив что его зовут господин Тимотео. Непривычное для японцев обращение, впрочем, внешность отца, как и матери, малышки, тоже была далеко не японская, поэтому я уже не удивлялась, хотя и вздохнула (вернее попыталась, тела-то своего у меня не было) с тоской, что до словарей не добраться и не узнать, о чем те говорили. Впрочем, вскоре я начинала грустить уже из-за другой причины, слушать сюсюканье и специальное коверканье слов в общении с Тсуной, меня искренне напрягло. Помню, в свое время, я так хотела с братьями разговаривать, так бабушка мне целую лекцию прочла о том, что это делать нельзя, а главное, почему нельзя. Списком возможных последствий такого сюсюканья я тогда сильно впечатлилась и в дальнейшем все слова старалась говорить правильно. Ну, а тут никак повлиять на происходящее я не могла, да я даже отключиться от слуха ребенка возможности не имела! Вот и приходилось слушать, благо, вскоре они сели в машину и Тсуна задремала, а я вновь погрузилась в темноту, сюсюканье исчезло, а когда девочка проснулась, на нее уже почти не обращали внимания, что нас обеих устраивало, и она тихонько играла в своей комнате.
Тимотео пробыл у них в гостях еще неделю, в течение которой он внимательно приглядывался (скорее даже оценивал, как придирчивый покупатель мясо на рынке) к Тсуне, а каждый вечер рассказывал сказки. Нет, ну, допустим про группу людей, создавших Виджиланте, чтобы помогать нуждающимся? я поверила, как и в то, что после они стали бандой мафией тоже, но вот в то, что она была благородной… ну, сказка на то и сказка, чтобы случались невозможные вещи. Только вот взгляд у старикашки при этом был таким, что я начинала думать, что в основе его рассказов лежали реальные события и говорил он про реальных людей. Впрочем, мой интерес мог бы так и остаться интересом, если бы не малышка Тсуна! Эта умничка спросила про то, какими были эти Виджиланте! Уж не знаю почему, но Тимотео ответил, что их было семеро: Джи — преданный соратник и друг, всегда идущий в острие атаки, он ураган, сметающий врагов семьи; Асари Угетсу — он дождь, что смывает все тревоги и беды, он спокойствие и стабильность; Кнакл — яркое солнце, что пробьет своим телом любую преграду; Лампо — он громоотвод, что уведет от семьи все беды; Деймон Спейд — скрывающий и запутывающий всех туман, что не позволит опасности приблизиться к семье; Алауди — гордое, но одинокое облако, что заботится о всех издали; ну и самый последний — Джотто, всепрощающее небо, которое объединяло их всех, так называемый босс семьи позже ставшей Вонголой.