– Хорошо, – уступает врач. – Глупый вопрос. – Он, судя по всему, внимательно за мной наблюдает. – Тогда задам другой: почему ты выбрала меня?
Я опускаю журнал. Пытаюсь напомнить себе, что он наверняка сделал для меня исключение – возможно, оказал добрую услугу окружному прокурору. Он редко работает с подростками.
– Вы подписали соглашение, что не станете назначать мне лекарств, публиковать материалы о наших встречах или использовать меня в качестве объекта исследований без моего ведома. Никто не должен знать, что вы принимаете одну из Чернооких Сюзанн. Также вы согласились не применять гипноз.
– По-твоему, я в самом деле не стану этого делать?
– Нет, – огрызаюсь я. – Но я хотя бы разбогатею, если станете.
– У нас еще пятнадцать минут, – говорит он. – Можем провести это время так, как хочешь ты.
– Клево!
Я беру в руки журнал с костлявыми злыми девицами.
Через два часа после того как я выхожу из дедушкиного дома, Вильям Джеймс Хастингс III приезжает ко мне домой – а живу я в Форт-Уэрте, в бунгало 1920 года постройки с мрачными черными ставнями и без единой округлой или резной детали. За дверями и ставнями – буйство красок и жизни, но снаружи мое жилище совершенно анонимно и непритязательно.
Я впервые вижу этого человека с аристократическим именем, который теперь сидит на моем диване. Ему лет двадцать восемь, и он высокий, под метр девяносто, с длинными руками и большими ладонями. Коленками он упирается в журнальный столик. Вильям Джеймс Хастингс III скорее напоминает профессионального бейсболиста в расцвете сил, нежели адвоката. Кажется, стоит ему взять в руки мяч, от этой мнимой неуклюжести не останется и следа. Бойкий парень. Симпатяга. Если б не большой нос – так вообще красавчик. Вместе с ним приехала женщина в сшитом на заказ белом жакете, черных брюках и рубашке с белым воротничком. Таким нет дела до моды – удобство и профессионализм превыше всего. Короткие светлые волосы. На пальцах ни одного кольца. Коротко подстриженные ногти. Единственное украшение – золотая цепочка с дорогим кулоном… какая-то знакомая загогулина, но что это – так сразу не припомнить. Наверное, она из полиции, зачем явилась – непонятно.
Серый сверток, до сих пор покрытый пылью и древней паутиной, лежит теперь между нами на журнальном столике.
– Зовите меня Билл, – говорит он. – Не Вильям. И уж точно не Вилли. – Улыбка. Интересно, сколько раз он произносил эти слова перед присяжными заседателями? Мог бы что-нибудь поинтересней придумать. – Тесса, как я уже говорил по телефону, мы безумно рады вашему звонку. Удивлены – и очень рады. Надеюсь, вы не возражаете, что я взял с собой доктора Сегер – Джоанну. Нам нельзя терять время. Джоанна – криминалист, которая завтра начнет исследовать останки… Сюзанн. Она хочет взять образец вашей слюны. Чтобы получить ДНК. Из-за нюансов, связанных с возможной потерей улик и фальсификацией результатов, она хотела бы взять образец сама. Если вы действительно настроены серьезно. Энджи и подумать не могла…
Откашливаюсь.
– Я настроена серьезно.
Сердце сжимается при мысли об Анджеле Ротшильд. Опрятная седовласая старушка донимала меня последние шесть лет: она была убеждена, что Террел Дарси Гудвин невиновен, и методично ставила под вопрос все подробности моей истории, одну за другой – и в конце концов пошатнула мою уверенность.
Энджи была святая с бульдожьей хваткой – и немного мученица. Последнюю половину жизни и большую часть наследства она потратила на освобождение людей, несправедливо осужденных штатом Техас. Свыше полутора тысяч заключенных насильников и убийц ежегодно мечтали оказаться под ее крылом, так что Энджи пришлось стать привередливой. Мне она рассказывала, что игра в Бога – необходимость ежедневно решать судьбы людей, отказывая им в помощи, – была единственным, из-за чего она порой хотела выйти на пенсию. Однажды я побывала у нее в офисе (она сама позвонила мне и пригласила встретиться). Он располагался в подвале старой церкви, в весьма неблагополучном районе Далласа, который славился в первую очередь высоким уровнем смертности полицейских. Энджи рассудила так: если ее клиенты не могут позволить себе погреться на солнышке или забежать за чашечкой кофе в «Старбакс», то и она не должна себе это позволять. Компанию ей составляли кофеварка, три профессиональных адвоката – у каждого из которых была другая, более высокооплачиваемая работа – и несколько студентов юридических факультетов, желающих бесплатно практиковаться под ее руководством.