Наталия Землякова
Янтарные глаза одиночества
Иду по песку, оглядываясь,
А ветер заносит мои следы.
Но песок преследует меня.
Человек, не забудь зов,
Идущий из глубины песка…
Стихи пастора Д.Ф. Зудноховиюса. Деревню, в которой он жил в XVIII веке на Куршской косе, занесло песком, и она бесследно исчезла
Я не стремлюсь к совершенству. Главное для меня – никогда не останавливаться.
Девиз одного из самых модных нью-йоркских декораторов Мюриэль Брандолини
Землякова, Наталия Геннадиевна
Янтарные глаза одиночества: [роман] / Наталия Землякова. – Москва: АСТ, 2014. – 350, [2] с.
ISBN 978-5-17-082616-2
Идеальная дочь влиятельного отца. Лучшая на свете – самая умная, самая красивая. Но однажды она стала еще и самой упрямой: захотела сама решать свою судьбу и выбирать сердцем, не считаясь с родительскими планами… Тридцатилетняя мечтательница и идеалистка, она ищет любовь, но та, словно в насмешку, всё время утекает сквозь пальцы, как морской песок. Но разочарования только укрепляют желание быть счастливой – и судьба преподносит царский подарок. Только как бы не повторить прежние ошибки, ведь мечты далеки от суровой действительности…
Новый роман Наталии Земляковой, известной широкой публике благодаря работе в «ELLE», экранизациям и театральным постановкам, – о том, как найти не только любовь, но и себя…
Песка было много – мерцающего, словно белое золото, ласкового, как шелк, и очень теплого. Но Мишель знала, что нежность эта обманчива и совсем ненадежна. Если набраться сил и снять верхний слой, то под ним окажется совсем другой песок – холодный, влажный и очень тяжелый. Впрочем, чтобы добраться до него, даже ничего и делать не нужно – в любой момент может налететь ветер, пойти такой привычный для здешних мест бесконечный холодный дождь, и нежный песок тут же исчезнет. Как будто его никогда и не существовало в природе…
Но думать об этом Мишель не хотела. Она лежала, закрыв глаза и раскинув руки, на непривычно горячем песке Балтийского побережья, стараясь забыть о том, ради чего приехала на бескрайний и пустынный пляж на Куршской косе.
Приехала одна. Ведь никто не должен был помешать ей сделать то, что она задумала. Сжечь свое прошлое. Вернее, не все. А только последние десять лет.
Правда, пока Мишель шла сквозь дюны по раскаленному песку, с восторгом прислушиваясь к громкому шепоту моря, который становился все ближе и ближе, смелость понемногу покидала ее.
Мишель поднялась на дюну и огляделась. Вокруг была «нарисована» бесконечность самого изысканного на свете цветового сочетания – серо-голубое море, пронзительно-синее небо и песок чудесного золотисто-янтарного оттенка. Только не того янтаря, который всем знаком, – коричневого, с оранжевым отливом, словно его густо замешали на осенних листьях, а потом вынесли на холод и заморозили. Нет, это был оттенок самого дорогого янтаря – почти белого, с легким перламутровым отливом. Его еще называют «королевским». И почему-то изделия именно из такого янтаря всегда выглядят немного старомодно. «Надо использовать подобный прием в одном из ближайших проектов, – подумала Мишель. Вот только как умудриться и передать все нюансы в интерьере? Даже в реальной жизни невозможно надолго зафиксировать подобную “картину”. Ведь без подходящего освещения она исчезнет. Скроется солнце, и море сразу превратится в бурлящую сталь. Небо ляжет на голову серым щитом. И только песок выдержит это испытание. Он, конечно, потемнеет на несколько тонов, а оттого станет похож не на белое золото, а на более привычное желтое. Правда, состаренное, без блеска и былого глянца. Но все равно о нем можно будет сказать, как и прежде – «золотой песок». Ведь самый главный его враг вовсе не исчезнувшее солнце, а ветер, который один только и может уничтожить его, раздувая по миру, песчинку за песчинкой, одну за другой. Наверное, в этом и заключается главная сила морского песка – он может исчезнуть, может резко утратить свою нежность, но в грязь не превратится никогда».
Она сбежала к пляжу по шаткой деревянной лестнице и упала спиной на горячий песок, который не обжег ее, а нежно принял в свои объятия. Так, стараясь ни о чем не думать, она лежала, потеряв счет времени. Из блаженного равнодушия ее вывел шум голосов. По пляжу шла неизвестно откуда взявшаяся семья – мама, папа и маленькая девочка. Такая маленькая, что одета она была не в купальник, а в трусики. Правда, девичьи, ярко-розовые. В первую минуту Мишель расстроилась, что ее одиночество так неожиданно оказалось нарушено. Ведь, прежде чем ехать на встречу с очень важным клиентом, она должна была успеть сделать то, на что у нее так долго не хватало сил.
Девочка в ярко-розовых трусиках подбежала к кромке воды и со всего размаху бросилась в воду. Но тут же выскочила из воды и с криками: «Папочка, она ужасно холодная!» бросилась к отцу. Высокий загорелый мужчина засмеялся, подхватил дочку на руки и стал говорить, что, мол, в воду надо входить постепенно, шаг за шагом. Что это не Черное море, не Средиземное, а Балтийское. Но девочка ему не верила и твердила: «Если это море, то должно быть теплым. А иначе оно ненастоящее». Но отец, улыбаясь, вошел в море и начал потихоньку опускать девочку в воду. Сначала она кричала, била руками по воде, а потом затихла, успокоилась в сильных руках отца. Поверила.
Мать, тоненькая, как фотомодель, с улыбкой наблюдала за происходящим и расстилала на песке белое махровое полотенце.
Мишель, вздохнув, поднялась с песка и несколько раз тряхнула головой. Но все было бесполезно. Ее длинные темные волосы были словно присыпаны сверкающей пылью. И это смотрелось даже красиво. Но Мишель знала, что тоже ненадолго. «Наверное, перед встречей не успею голову вымыть, – подумала она. – Придется идти с грязной. Или заколоть волосы, чтобы не сразу бросалось в глаза, что голова полна песка». Нет, ей не жаль было своих роскошных волос, она давно загадала – как только ей исполнится тридцать лет, отрежет их. Ей всегда казалось странным, когда взрослые женщины носили длинные волосы. Было в этом что-то неестественное. «Вернусь в Москву и сразу пойду в салон», – подумала Мишель.
Она открыла огромную сумку из мягкой, как алый бархат, кожи и достала пачку писем, перевязанных красной шелковой лентой. Вернее, это была не лента, а образец ткани для обивки стен, который она когда-то взяла, чтобы показать своим самым первым и самым капризным клиентам. А потом использовала как ленточку, перевязывая письма, адресованные отцу. Она писала десять лет. В год по одному. Но ни разу так и не отправила. Она и сама не знала, зачем пишет. Особенно в последние несколько лет. Но Мишель верила в их силу. Вдруг станет легче? Вдруг все вернется? Ведь никто не любил Мишель так, как отец. И никто не смог удивительно быстро, в один миг, разрушить ее жизнь. Так ветер без следа уничтожает замок, построенный из песка. Отцу удалось это сделать с помощью всего одной лишь фразы: «Мишель, этот человек нам не походит. Я все понимаю, но моя дочь и этот жалкий субъект не могут быть вместе ни одной секунды». Мишель прикрыла глаза, ей показалось, что она снова слышит голос отца, сильный и уверенный. Самый надежный голос в мире. По крайней мере, именно так ей казалось в первые двадцать лет жизни.
А сейчас она приехала на берег Балтийского моря, чтобы сжечь письма. Чтобы от них ничего не осталось, только пепел.
Маленькая девочка, раскрасневшаяся от прохладной воды, выбежала из моря и плюхнулась на песок. Мать начала доставать из пакета какую-то еду. Отец в это время плавал вдалеке от берега – там, где поглубже. И Мишель поняла, что подходящий момент все-таки упустила. Не могла же она на глазах у девочки в розовых трусиках развести костер и бросить в него письма. Ее родители точно подумают, что Мишель сумасшедшая. А девочка ужасно испугается.
Но, даже смирившись с тем, что выполнить задуманное не удастся, Мишель не хотела уходить с пляжа. Ведь сегодня был один из самых драгоценных сентябрьских дней на Балтике, тот, который на вес золота – теплый, тихий и убаюкивающий своей неяркой красотой. И пока не налетел ветер, пока не пошел дождь, надо успеть в полной мере им насладиться. Мишель снова села на песок и попыталась развязать узел, туго затянутый на стопке писем. Как известно, завязать намертво почти не стоит никаких усилий. А вот развязать потом – почти невозможно. Мишель поняла, что придется рвать. Но дорогой шелк с первой попытки не сдался. Пришлось приложить усилия, прежде чем он с треском лопнул. И это был неприятный звук. Как выстрел.