Наконец ей удалось расстегнуть ремешок и снять ремень. Облегченно вздохнув, Джессика убрала с лица волосы. Слава Богу, самое трудное позади. Наклонившись к Джейку, она принялась деловито расстегивать ему рубашку, а потом пришел черед брюк.
Еще месяц и даже день назад она и представить себе не могла, что придется заниматься таким делом. Пока она расстегивала пуговицы на брюках и стаскивала их, сердце ее колотилось как сумасшедшее и во рту пересохло. Но Джейк промок насквозь и весь дрожал, а раздеть его, кроме нее, было некому.
Под одеждой у Джейка оказалось белье из белого батиста, такое тонкое, что уже почти успело высохнуть. Впрочем, этому немало способствовала поднявшаяся высокая температура. Джессика была только рада тому, что белье не придется снимать. Она не представляла себе, как стала бы раздевать Джейка догола, и вовсе не была уверена в том, что он сказал бы ей за это спасибо, даже если бы от этого зависела его жизнь. Впрочем, тонкое белье и так почти ничего не оставляло ее воображению.
Вспыхнув от стыда, Джессика поспешно отвела взгляд и, накрывая Джейка одеялом, приказала себе больше не смотреть на него. Но должно быть, она слишком неловко стала подтыкать под него одеяло и причинила боль, потому что он вдруг застонал и на секунду открыл затуманенные жаром глаза.
Джессика не знала, что ей делать. Джейка трясло все больше, так, что у него уже стучали зубы. Он попытался что-то сказать, но сквозь плотно стиснутые зубы слов было не разобрать. Пытаясь согреться, он обхватил себя руками и хотел было свернуться калачиком, но задел больную ногу и застонал так жалобно и протяжно, что у Джессики мучительно сжалось сердце.
Она быстро оглядела комнату, ища, чем бы еще накрыть Джейка, и взгляд ее остановился на медвежьей шкуре. Пыхтя и отдуваясь, она взгромоздила тяжеленную шкуру на Джейка, но его по-прежнему лихорадило, и Джессика могла лишь беспомощно наблюдать за его страданиями.
– О Джейк! – прошептала она и, присев на краешек кровати, обеими руками сжала его руку. – Что же мне с тобой делать?
Наклонившись, она прижалась щекой к его горячему лбу, чувствуя, как дрожь сотрясает его сильное тело.
– Что же делать?
Внезапно ее осенило. Приподняв тяжелую шкуру, она улеглась рядом с Джейком и, обхватив его обеими руками, притянула к себе, согревая собственным теплом. И так Джессика провела всю ночь, не выпуская Джейка из своих объятий.
Глава 10
Всю ночь Джессика спала урывками и только к рассвету, когда Джейка немного отпустила лихорадка, забылась крепким сном. Проснулась она через два часа, словно кто-то ее толкнул. Джейк лежал как-то уж чересчур спокойно.
Джессика похолодела от страха. Резко подняв голову, она посмотрела на него и встретилась взглядом с усталыми зелеными глазами. Джессика облегченно вздохнула. И вдруг она осознала, где лежит, а главное – как и с кем. Голова ее покоилась у Джейка на груди, одной рукой она обнимала его за талию, а другой – за плечи. Ногой крепко прижимала его ноги, чтобы Джейку было тепло и чтобы он во сне не задел больную ногу. Он же, обхватив ее руками за талию, надежно и бережно прижимал к себе. Под тонким бельем чувствовалось его сильное мускулистое тело. Исходящее от него тепло действовало на Джессику удивительным образом. Ей было необыкновенно уютно и приятно. И тут она вдруг вспомнила слова Джейка о красоте близости мужчины и женщины. Ей даже показалось, что она понимает, что тогда имел в виду Джейк.
Едва подумав об этом, Джессика пришла в ужас. Да она, похоже, совсем лишилась рассудка! Как только такое может в голову прийти?! Она попыталась сесть, и Джейк, вопросительно взглянув на нее, разжал руки, позволив ей это сделать. Он стал приходить в себя со всеми вытекающими отсюда последствиями.
– Я хочу пить, – хмурясь, бросил он.
Джессика бросилась к фляге с водой.
Жар, уже не такой страшный, как раньше, скорее изматывающий, чем опасный, не оставлял Джейка в течение всего дня. Он впился в него как клещ, которого не оторвешь, заставляя метаться и стонать во сне, а в недолгие минуты бодрствования делая его раздражительным. Джессика отыскала в хижине немного зерен и, мелко помолов их, смешала с изрядным количеством меда, но Джейк смог проглотить всего несколько ложек этого кушанья. Периодически она будила его и заставляла пить. Он ворчал, но всякий раз пил с жадностью. Джессика клала ему на руки и на лоб холодные компрессы: другого способа сбить жар она придумать не могла. Оставалось лишь надеяться, что это поможет.
И весь этот день ее не покидало чувство беспокойства и неуверенности, возникшее утром, когда она проснулась в объятиях Джейка. Она пыталась не обращать на это внимания, как не обращаешь внимания на мелкую царапину или зубную боль, но оно все равно присутствовало здесь и не давало покоя.
Как же так? Ведь она жена Дэниела. Но в его присутствии у нее никогда так сладко не замирало сердце и не кружилась голова. Он обнимал ее, касался своими холодными губами ее щеки, улыбался ей, и она чувствовала себя в полной безопасности. Но никогда ему не удавалось вызвать у нее чувство трепетного восторга и томления, какое бушевало в ней в присутствии Джейка.
А она замужем за Дэниелом…
Пока Джейк спал, беспокойно разметавшись во сне, Джессика развела огонь, нагрела воды и хорошенько выстирала его одежду, а потом развесила ее на крыльце сушиться на солнышке. И одного прикосновения к материи, касавшейся его тела, было достаточно, чтобы душа ее запела от счастья.
Днем лоб Джейка казался уже не таким горячим, а когда Джессика перебинтовывала ему ногу, она заметила, что опухоль немного спала, хотя кожа приобрела теперь зловещий темно-пурпурный оттенок. Однако тонких красных паукообразных линий, тянувшихся к сердцу и указывающих на заражение крови, не было. Джессика позволила себе вздохнуть с облегчением. В сердце ее закралась робкая надежда, и она принялась горячо молить Господа о выздоровлении Джейка.
В кладовке охотника она нашла немного красных бобов и риса и приготовила из них ужин, полагая, что Джейку захочется чего-нибудь посытнее, чем утренняя пустая похлебка. Однако он к еде не притронулся, даже брезгливо отвернулся, но некоторое время спустя Джессика все-таки заставила его немного подкрепиться. После этого Джейк заснул глубоким здоровым сном. На лице его выступили капельки пота, возвещавшие о том, что лихорадка наконец-то отступила. Разложив на полу у кровати медвежью шкуру, Джессика расположилась на ней, чтобы быть поближе к Джейку, если ему вдруг что-нибудь понадобится, и заснула с улыбкой на губах.
На следующее утро Джейк проснулся, чувствуя ломоту во всем теле. Он был слабым, словно новорожденный младенец, голова казалась набитой ватой, но, когда он осторожно, очень осторожно пошевелил ногой, она лишь немного заныла. Мучительная боль прошла.
Джейку приходилось чувствовать себя и хуже, чем сейчас. Когда он пас скот, чего с ним только не случалось: и змеи его кусали, и ноги и руки он ломал, и животные, которых он пытался укротить, его лягали. Так что сейчас был не самый худший вариант. Джейк это понимал, однако больше всего на свете он ненавидел состояние беспомощности. Особенно претило оно ему теперь, когда все силы и умение нужно было положить на то, чтобы заботиться о Джессике и каким-нибудь образом вытащить их из этого злополучного болота.
Джессика… Вспомнив о ней, Джейк обернулся, ища ее глазами, и одного этого движения оказалось достаточно, чтобы у него разболелась голова. Джессика стояла у плиты, склонившись над горшком, источавшим божественный запах. Джейку смутно припомнилось, как она пристала к берегу – хотя он просил ее плыть не останавливаясь, – объяснив свой поступок тем, что нашла пристанище, как она тащила его в хижину по веревочной лестнице… Как, черт подери, ей это удалось? Потом она сняла с него мокрую одежду, промыла рану виски. Больно было ужасно, зато он избежал заражения. Интересно, сколько времени он пребывал в бессознательном состоянии? Единственное, что он помнил, – так это ту первую ночь, когда его бил озноб, а Джессика обнимала его и прижимала к себе, чтобы согреть, да еще разрозненные обрывки снов…