– Никто не посадит ее в тюрьму! – резко бросил он и повернулся к двери.
– Дэниел!
Голос Джейка звучал настолько решительно, что Дэниел обернулся.
– Я еду с тобой! – не терпящим возражений тоном заявил Джейк.
Братья долго смотрели друг на друга, и каждый из них отлично понимал другого. Наконец Дэниел вытащил нож и перерезал веревки.
Поездка, которая верхом на лошади длилась бы целую вечность, занимала на поезде не более шести часов. Раньше Джессике было не до того, чтобы любоваться окрестностями: они с Джейком были заняты тем, что отыскивали укромные места, где можно было спрятаться от рейнджеров, да водоемы, чтобы можно было напоить лошадей. Но сейчас она с удовольствием разглядывала открывающийся за окном пейзаж. Каждые несколько миль поезд проезжал мимо какого-нибудь небольшого городка или почтовой станции. То тут, то там виднелись фермы и дома. Со строительством железной дороги местность разительно изменилась.
Дабл-Спрингс тоже изменился настолько, что его было не узнать. В городе построили железнодорожный вокзал, два пансиона, в которых посетителям предлагалась горячая еда, и две самые настоящие двухэтажные гостиницы. Магазины сверкали новенькими витринами. Улицы, вдоль которых тянулись дощатые тротуары, были запружены повозками и двуколками.
Никакого плана действий у Джессики не было. Не знала она и того, что ее ждет. Вчера, глядя Джейку в глаза, она поняла, что у нее нет выбора. Она забрала у него все. И самое меньшее, что она может для него сделать, – это отдать ему свободу. Слишком долго она пряталась от правды, слишком долго пребывала в бездействии. И, решившись на единственно возможный поступок, Джессика уже не могла откладывать его осуществление ни на минуту.
В глубине души она всегда была уверена, что правду о том, что произошло, знают не только они с Джейком. Кто-то в городе наверняка что-то видел или слышал, и Джессика надеялась только на это. Она понимала, что скандал, который наверняка разразится, если ей удастся найти свидетелей злосчастного происшествия, сильно навредит Дэниелу, и ей было искренне жаль мужа. Однако с другой стороны, если правда наконец-то всплывет наружу, есть вероятность того, что убийство шерифа сочтут непреднамеренным и ее, Джессику, оправдают. А уж то, что Джейка оправдают, – это наверняка.
Во время поездки Джессика постоянно мысленно возвращалась к тому кошмару, который она пережила в номере гостиницы три года назад, и надежда на то, что кто-то что-то видел или слышал, становилась все слабее, пока совсем не угасла. Наверняка никто ничего не видел, ведь дверь была закрыта. Так что судьям придется полагаться лишь на ее слово. Этого может оказаться недостаточно для того, чтобы спастись самой, однако вполне хватит для спасения Джейка. Должно хватить.
Она расскажет правду, а уж решать, верить ей или нет, придется судье и присяжным. И если они ей не поверят… Если не поверят, ей придется сесть в тюрьму и она никогда больше не увидит своего мальчугана. Однако как ни странно, Джессика не чувствовала никакого страха. То, что она собирается сделать сейчас, она должна была предпринять с самого начала. Она не может отдать Джейку трех лет, вычеркнутых у него из жизни, не может вернуть ему дом, брата, ребенка. Но она может добиться, чтобы его перестали считать преступником. Должна сделать по крайней мере это.
… Джессика распахнула дверь салуна, и в тот же миг на нее нахлынуло потрясающее чувство, словно она перенеслась на три года назад. Все было как прежде. Тот же посыпанный опилками пол, та же обшарпанная стойка, тот же подозрительный, замызганный хозяин. В углу за столиком группа мужчин играла в карты… В общем, все, как в тот день три года назад. При виде Джессики разговоры тут же смолкли, и все присутствующие, как и в тот день, уставились на нее. Только тогда во взглядах завсегдатаев сквозила откровенная насмешка – впрочем, как они еще могли смотреть на растрепанную, грязную девчонку в мужской одежде, – а сейчас на изящно одетую молодую женщину все взирали с любопытством и некоторой опаской. Джессика едва сдержалась, чтобы не улыбнуться.
Она представления не имела, что может здесь найти. Может, ничего, может, все, а может, лишь что-то, что выпало из ее памяти. Как она и ожидала, воспоминания нахлынули на нее, но ни одно не в силах было ей помочь. А может, она приехала в этот город, чтобы отдать последнюю дань прошлому, сказать ему последнее «прости»? Джессика и сама не знала.
И вдруг она увидела женщину, поразившую тогда ее воображение своими ярко-оранжевыми волосами. Она стояла, облокотясь о стойку бара. Ее короткое платье, кое-где заштопанное, золотистого цвета, было испещрено пятнами. Перед глазами Джессики замелькали полузабытые образы. Вот по лестнице спускается женщина в черно-красном платье. Джессика провожает ее любопытным взглядом. Вот открывается дверь, из-за нее высовывается всклокоченная оранжевая голова. Круглые глаза с тревогой смотрят на Джессику. «Черт подери, детка, что тут происходит?»
Джессика медленно направилась к женщине, чувствуя, как исступленно колотится сердце, а ладони становятся влажными от пота. Женщина выпрямилась и, подозрительно прищурясь, всматривалась в Джессику. В горле Джессики застрял комок; мелькнула мысль, что она не сможет заговорить. О Господи, только этого не хватало!
– Простите, мэм, – с трудом выдавила она из себя. – Могу я с вами поговорить?
Дэниел использовал все свое влияние, чтобы получить для поездки в Дабл-Спрингс частный вагон. Выехали они около полудня.
Джейк сидел у окна, Дэниел – у прохода, а Кейси – позади Джейка. Он был настороже, и Джейк знал, что в спину ему, незаметно для других пассажиров, нацелено дуло револьвера. Он попытался с юмором отнестись к тому, что Кейси держит его на мушке и что Дэниел считает такие меры предосторожности необходимыми, однако из этого у него ничего не вышло.
Джейк не отрывал глаз от окна. Поезд шел медленно, и окружающий мир как-то очень плавно менял свой лик. Ему подумалось, что точно так же – неторопливо и непреклонно – проплывают годы его жизни, и сравнение это показалось ему довольно точным. Он прожил недолгую, но бурную жизнь. И теперь, когда конец близок, Джейк почувствовал страшную усталость.
В вагоне долго царило напряженное молчание. Наконец Джейк нарушил его. Не отрывая взгляда от окна, он проговорил:
– Ты молодец, что заботился о них. – Голос его звучал спокойно. Он просто констатировал факт. – Я тебя еще не успел поблагодарить за это.
– Не тебе меня благодарить, – отрезал Дэниел. – Джессика – моя жена, а Джошуа – мой сын. Так что заботился я о своей семье.
Джейк долго молчал. Когда он наконец повернулся к Дэниелу, лицо его было спокойным, однако по глазам было видно, какая жестокая борьба гордости с желанием получить ответ на вопрос, который так и вертелся у него на языке, в нем происходит.
– Ты расскажешь Джошуа или нет? – наконец решился он. Дэниел, не ожидавший ничего подобного, на мгновение смутился.
– Конечно, нет, – наконец бросил он.
Казалось, этот ответ удовлетворил Джейка. Он немного расслабился и, глядя прямо перед собой, проговорил:
– Я имею в виду… даже то, что у него был дядя. Думаю, ты прав, так будет лучше, особенно пока он еще слишком мал. Потом, быть может, сочинишь какую-нибудь историю.
Внезапно до Дэниела дошло, что Джейк говорит о собственной смерти. Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но лишь проглотил комок в горле и промолчал. Джейк снова повернулся к окну, и, выждав немного, Дэниел тоже отвернулся.
Женщину звали Лотти, и она согласилась поговорить. Они сели за грязный столик прямо у двери. Лотти пыталась смотреть на Джессику с напускным безразличием, однако Джессика заметила в ее глазах искорку любопытства.
– Конечно, я тебя помню. – Она пожала плечами, и на секунду резкие черты ее лица смягчились. – Помню, как ты сидела здесь в тот вечер и улыбалась мне… Я даже подумала: «Вот ненормальная!» Да и у этого твоего ковбоя, видать, не все дома, раз он привел тебя в такое место.