И сейчас… Я практически уверена в том, что узнаю. Вот только услышать такое слишком ужасно, однако проверить вероятность стоит.
"Ищи среди своих" — сказал Феникс, будучи раненным из-за того, что я не смогла удержать характер под контролем и выпустила на волю сразу все стихии. И, наверное, оказался… прав?
Пещера аурельского шулера при свете дня, пусть и этакой оригинальной пасмурности, оказалась не такой уж и мрачной. Душу кольнуло беспокойство. Вход в грот имел вид весьма запущенный, заросший диким плющом, который с некоей паучьей жадностью оплел все, до чего смог дотянуться, в том числе и скелет возвышающейся на вершине. Связав оного оковами, и изловчившись прорасти в челюстях кляпом.
А я ведь еще на свадьбе Листика, подивилась почему нет Шисса… Не уж то, не простил?
Тревога заставила потерять бдительность и метнуться к жилищу огненного ящера, ибо невооруженным глазом видно — сюда давно никто не входил и не выходил. А ничего хорошего сие значить не могло.
— Шисс? — позвала взволнованно, пытаясь управиться с бойкой растительностью.
И отсутствие оклика со стороны хозяина пещеры не сулило облегчения.
Прорвавшись, кинулась к неприметной дверце, на ходу выплетая огненный щит и парочку атакующих заклинаний, на случай если придется действовать в обстоятельствах опасных и злокозненных. Навалившись на каменную преграду, сдвинуть которую без магии не вышло бы точно, скрепя от натуги зубами, отчаянно прохрипела:
— Давай же.
То ли понукания вышли убедительными, то ли воздушная волна весомым довеском к просьбе, то ли каменная плита сжалилась, но проход таки открылся. Не стала мешкать и мышкой юркнула в образовавшуюся щель, чтобы через мгновение замерить на месте, опустить заготовленные для защиты руки и жалобно простонать:
— Шисс… нет…
Огнезмей лежал на своем каменном ложе, прикрыв малиновые очи, и едва заметно дышал. А в боку зияла огромная рана, с краями рваными, слегка отсвечивающими алым сиянием. И это плохо. Очень, очень плохо. Причем, даже не само ранение, а сияние. Его ведь покидает магия. И судя по потухшему и помутневшему окрасу чешуи, проистекает сей процесс уже давно. И когда завершится, тогда уже хлынет кровь. Магические животные живут по своим законам и умирают тоже…
Рядом я оказалось за секунду, обхватила ладонями морду огромной ящерицы и, прислонившись к его лбу своим, в отчаянии выдохнула:
— Потерпи, огненный. Я что-нибудь придумаю. Непременно придумаю.
Пообещала и залилась слезами, на самом деле не представляя, что можно предпринять. Я не целитель, и уж тем более не маг-ветеринар. А действовать нужно быстро.
Шисс вымученно открыл глаза и сфокусировав на мне два тоненьких горизонтальных зрачка, печально прошипел:
— Огневыс-с-с. Она с-с-сабрала их вс-с-се. Я пыталс-с-ся помеш-ш-шатьс-с-с. Но…
— Тсс, помолчи. Не трать силы, — гладя выпученные надбровные дуги и шипастый нарост на носу, уговаривала я змея. — Огневы-огневы, ну и подумаешь. Наделаешь новые. Нам бы только придумать, как тебя подлатать…
— Пос-с-сно, — печально ответил Шисс, прикрывая глаза. — Уходис-с-с, с-с-сдесь опас-с-сно.
Ничего не ответила, лишь головой замахала неистово и потянулась к застежке на шее, с камушком, который сейчас буквально раскалился, почувствовав близость создателя.
Извлекая на свет огневу, примостила ее на массивной огнезмеевской шее, и накрыла ладонями, концентрируясь на своей огненной сути.
— Этогос-с-с мало, Ли… Охс-с-с… — начал уверенно магический змей, но затих, наблюдая, как руки мои становятся пламенем.
— Ничего, одного огненного упрямца я уже к жизни возвернула, так что опыт имеется, — выдала наигранно самоуверенно, осознавая, что питать огневу для Феникса и для столь увесистого и масштабного пациента, вещи вообще-то разные. Все равно, что сравнить дырочку в рубашке с проемом в стене. Однако вслух добавила пренебрежительное: — Плевое дело.
Шисс, вопреки своему состоянию, иронию оценил и даже попытался шипяще рассмеяться, пока смех не перешел в кашель, а оный в стон.
— Смирно лежи. После нахохочешься, — посоветовала строго, непроизвольно приваливаясь к огненному шулеру.
Сил становилось все меньше. Я и предположить не могла, что алый камушек потянет из меня энергию, будто рыболовная сеть из моря невезучий косяк рыбы — весь и разом.
Руки тряслись. Зубы дрожали. Лицо покрыла испарина. А глаза перестали различать краски. Предел оказался так близок, что засвербевшие пятки, словно наяву ощутили край пропасти.