— Ума не приложу, чего ты, Ли, киснешь? — плат долго ехать молча не мог, потому к вяленькой беседе присоседился быстро, придавая ей недостающей живости. — Это же бал, а не эпитафия. Сейчас как зажжем.
— Конечно, не приложишь, — не осталась в долгу я. — Ибо нечего.
Чарчер сидящий рядом с Шутом хмыкнул одобрительно, Демир улыбнулся, а сам плат не придал моим словам никакого значения, продолжая выкладывать преимущества мероприятия, будто те булки на лотке.
— Смотри, — выкладывания, сопровождались зажиманием пальцев для наглядности, — еда на дурняк, развлечения по тому же принципу, к награде возможно приставят за заслуги перед родиной, связи опять-таки наладить можно полезные, — договорил заговорщицки Эрик, придвинувшись ко мне поближе, и этак ни разу не заметно подмигнув.
— Да ты целеустремленный малый, — подал голос третий по счету наследования рандийский принц.
— И перспективный, — дополнил Шут, поднимая вверх тот единственный палец, который еще не успел поучаствовать в открывании положительных сторон нашей поездки. — Уж Вам ли, вашество, сего не знать.
Шпилька была остра, раздвоена и намекала сразу на две победы: первая — о преобразующей формуле Эрика, которая уже ни раз, и ни два пригодилась, а вторая — естественно, о Кенниари. Плат никак не мог забыть Чарчеру спасение сестричек эльфийки. Нет, он понимал, что мера эта необходимая, однако ужасно бесился, что ледяная красавица не пришла с проблемой к нему. И сейчас, когда, хвала богине Созидания, два этих совершенно разных по характеру создания, наконец, сошлись — Форме гордился собой неимоверно.
Однако шкура барса с эльфийскими замашками оказалась прочнее шпилек моего одногруппника, потому как полукровка на сей выпад мягко, если не сказать — подобострастно заверил:
— И в мыслях не было сомнений, — сказать-то сказал, но ноток утробно-рычащих, свойственных лишь диким кошкам из голоса не убрал.
А уж как глянул при этом на Шута… Плату сразу же неудобственно сделалось, отчего он заерзал, пытаясь отодвинуться от компании принца. Попутно бросая на нас с Миром расчетливый взгляд, хитренько прощупывающий почву — не вместится ли один тощий паяц рядом со сладкой парочкой.
Глаза парочки, в нашем лице, ответили Эрику безоговорочное нет.
Первым воцарившуюся тишину нарушил сам полукровка, не сумев справиться с улыбкой и, откровенно говоря, захохотавшим, глядя на Форме.
Мы с Фениксом тоже не сдержали улыбок, и даже мое душевное напряжение отступило. В конце концов, в словах Шута есть резон — нужно ценить презенты судьбы. Не так уж она часто их раздаривает…
— К слову, прекрасно выглядишь, Лиани, — после приступа веселья заметил Чарчер, поглядывая на вмиг растерявшего довольство Демирина лукаво.
В последнее время снежный барс вообще взял моду доводить друга этакими комплиментами в мой адрес. И не могу сказать, что я не потакала в сих начинаниях. Любимый, и впрямь ершился забавно.
Вот и сейчас я в мнимом порыве стеснительно опустила очи долу, и тихо молвила:
— Спасибо.
Чарчер заулыбался счастливее, а Феникс в противоположной степени нахохлился и воззрился на нас обоих ОЧЕНЬ выразительно.
— Что? — выдали мы с полукровкой одновременно.
А неспособный долго молчать Эрик и нравоучительно заметил:
— Любишь ухоженных девушек? Так ухаживай тщательней.
— И как я раньше жил без твоей мудрости? — заломил бровь Мир. А после обратился уже ко мне: — Награда моя, я, конечно, понимаю, что платье твое соответствует дворцовым требованиям, но все ж таки, можно было подобрать нечто скромней.
— О-о-о, — протянула возмущенно, глаза к потолку закатывая, поскольку фразу сию любимый за прошедшие полчаса, наверное, раз пять повторить успел, — Тебе дай волю, ты б на меня мешок напялил.
Платье, как платье. Чего он прицепился? Черный шелк, выгодно подчеркнул стройность фигуры, оголенные плечи придали образу этакой хрупкости, атласная лента, вившаяся по левой руке, словно спираль, добавила грации, ну а маска, тоже черная с золотистыми крапинками, привнесла таинственности и шарма. Между прочим, все в духе заявленного дресс-кода — на гостях должны быть оттенки только черного, белого и золотого. Посему в волосы пришлось вплести белоснежные цветы, нагло стыренные у Инки. Ничего, с нее не убудет. Потому как личный, уменьшенный стазисник для хранения флоры в первозданном виде с сбережением всех ее полезных задатков сотворила для нее я, посему моя диверсия — малая плата.