Однако Демирин не являлся бы собой, если бы позволил мне это сделать.
— Экая у тебя дилемма, — констатировал любимый, и добавил в голос твердых ноток: — Давай только в другой раз, а сейчас, пожалуйста, ответь честно. Я парень крепкий, обещаю не биться в истерике.
— Да здесь вроде и негде биться-то, — буркнула недовольно, но таки созналась: — Кровотечение огнева остановила и даже края чуть-чуть затянулись. Однако вставать и уж тем более идти тебе по-прежнему нельзя. Иначе все труды огненного камушка насмарку, да и велика вероятность скоропостижной потери сознания.
— Печально, — был краток любимый.
— Угу, — я естественно старалась соответствовать.
— Значит, остается ждать? — то ли спрашивая, то ли уговаривая сам себя, тихо проговорил Мир.
— Выбор невелик, — так же тихо отозвалась я, нервно разминая замерзшие руки.
Рыжик, заметив сии манипуляции, тут же предложил:
— Давай согрею, — и, не дожидаясь ответа, здоровой рукой сграбастал мои ладошки, да принялся на них дуть.
Дыхание у любимого и впрямь оказалось согревающим, да и сам он, несмотря на злоключения, оставался огненным парнем в прямом и переносном смысле слова. Так что я вновь прижалась к боку Рыжика и, устроившись по удобней, провалилась не то в дремоту, не то в забытье, ускользая от наваливающейся усталости и обреченности. Как говорится, сдаться мы всегда успеем…
В любом случае сон вышел поверхностным, нервным, и не принес столь необходимого отдыха. А очнулась я от нехорошего, муторного предчувствия. Резко распахнула глаза, и несколько секунд лежала неподвижно, прислушиваясь к звукам леса. Страшась, услышать рокочущие, прерывистые голоса приспешников Безымянного. Однако улегшаяся за этот час метель, оказалась единственным изменением в окружающем нас пространстве. Природа была тихой и сонной, и, казалось бы, такие мелочи, как два попавших в беду путника ее не интересовали совершенно. Что ж… Спасибо хоть следы помогла замести.
Но тягостное внутреннее ощущение не спешило проходить, и через мгновение я осознала, что же меня так тревожит.
У Демира действительно начался жар… Любимый вновь прибывал в забытьи, лоб его покрыла испарина, да и кожа сделалась значительно горячей, превышая естественную температуру тела. А мелкая дрожь, сотрясающая жениха, и вовсе привела меня в состояние истерии.
Я, отчаянно застонав, придвинулась к Фениксу ближе, не зная, чем могу помочь. Рыхтово бессилие. Ведь мало того, что магии нет, так еще и с временем года не повезло. Ему бы сейчас листьев горечавки с цветами ромашки, или веточек горячной лозы заварить. Но где ж я их сейчас раздобуду? На глаза опять навернулись предательские слезы. Отчаянье, словно старинный враг, мечтающий задушить меня голыми руками, подкралось недопустимо близко. Я больше не знала, что делать. И это незнание буквально выбивало из головы все разумные мысли.
Нахлынувший страх подстегивал осознание того, что Демирину становится только хуже. Озноб усиливался, ломота суставов стала столь явной, что любимый принялся выгибать позвоночник, болезненно постанывая, отчего волосы у меня на затылке мигом встали дыбом. А уж, когда Феникс от стонов перешел к вскрикам, бормотаниям и мотанием головой, я и сама затряслась от ужаса происходящего.
— Потерпи, родной, потерпи, — шептала я, поглаживая прибывающего в беспамятстве Феникса, не решаясь его будить. Еще неизвестно, что в таком состоянии хуже.
— Пить… — стало мне ответом, в одной из коротких вспышек, когда сознание ненаглядного прояснилось.
— Сейчас, сейчас, — засуетилась, затравленно озираясь по сторонам.
Жаль, не догадалась на занятие взять флягу с водой, но кто ж знал, что все так обернется. Мысленный, не в меру умный голосишко, тут же ехидно подметил, мол, если б я оказалась поумней, тогда таскала бы с собой целую торбу вещей, полезных в экстремальных ситуациях. Не стала прислушиваться к собственным поучительным думам, и попыталась выбраться из норы. За неимением лучшего и снег подойдет. Благо в нем нынче недостатка не нашлось. Если не сказать наоборот. Потому как, когда я проложила лаз из укрытия, то тут же заработала снежный обух по затылку, скинутый с коры исполина в чьем нутре мы нашли убежище. Испугано ойкнула и пригнулась, однако положение сие спасло мало. Посему лишь встряхнулась, особо не обращая внимания на неприятные ощущения. Уже и так ведь давно замерзло все, что только могло.
Стянула с головы шапку, воспользовавшись заледеневшей тканью, как черпачком и быстренько шмыгнула обратно, по проторенной, как говорится, дорожке. Внутри вяза все ж хоть немного теплее.