– А колдун?
Хватка ослабла, пока мужик размышлял. Ярина не стала медлить – хотелось сделать хоть что-нибудь! Убежать она не успеет, напасть не сможет, но на ее глазах третий подельник вздернул арбалет, куда был вставлен болт, обмотанный горящей тряпицей. Одно дело – ветки, но еще пара таких болтов, и изба займется пламенем, а потушить будет некому.
Глупо, но она больше ни о чем думать не могла. Воспользовавшись тем, что детина все еще размышляет, Ярина рванулась и вцепилась зубами ему в запястье.
– Ах ты!!!
Вопль оглушил, во рту стало солоно, к горлу подкатила тошнота. Но она не сдалась и не разжала зубы. Мучитель опомнился слишком быстро. Удар по шее свалил с ног, нож взвизгнул в воздухе, Ярина едва успела закрыть руками голову. Лезвие полоснуло левое предплечье, руку пронзила боль. Задыхаясь, Ярина попыталась отползти, зажимая рану ладонью. Но пинок под ребра отбросил назад. Так сильно, что она приложилась затылком о ворота.
– Не трожь!
Поджигатели повисли на беснующемся подельнике, который напоминал разъяренного медведя. Он оглашал лес ревом пополам с отборной бранью, а Ярина сползла на землю, сжавшись в комок. Рукав быстро набряк от крови, боль уже не резала – дергала предплечье, перед глазами плыло.
Мужики продолжали бороться с ополоумевшим товарищем, а она все пыталась найти в себе силы встать. Пока отупевшее от боли сознание не выцепило на земле что-то…
От внезапного жара взмокла спина. Ярина метнулась вперед и ухватила брошенный самострел, прежде чем мужчины успели опомниться.
– Уходите! – От страха у нее даже голос прорезался.
Болт был всего один, просмоленную паклю, вдетую в наконечник, зажечь она все равно не успела бы. Надежда, что мужики устрашатся самострела в трясущихся руках, была крошечной, но Ярина должна была попытаться.
Нападавшие замерли и уставились на нее с гадливой опаской.
– Ты чего удумала? – вкрадчиво спросил владелец самострела. Сделав шаг вперед, он тут же замер, когда Ярина подалась назад, вжимаясь спиной в забор, и вцепилась в спусковой рычаг.
– Я выстрелю. – Страх ушел, сменившись решимостью. Она обречена, как и разгорающаяся избушка за частоколом, но сдаться, не пытаясь сделать хоть что-то – этого Ярина позволить себе не могла.
– Уходите.
Удивление на обветренных лицах мужиков сменилось лютой злобой.
Заставить кого-то послушаться ей никогда было не под силу: единственная в семье, кто не унаследовал крутой нрав отца, она даже с младшим братом, родившимся на девять зим позже, с трудом справлялась. Но сейчас не отступила бы, даже будь выбор, ведь перед глазами так и стоял дед Торопий, бережно смахивающий со стола пылинки.
– Не шали, девка.
Только один Жит заложил руки в карманы, отступая, трое приближались плечом к плечу.
Шаг. Еще шаг.
Она зажмурилась, когда мужики кинулись на нее, пальцы на затворе дрогнули. Выстрела не случилось, но и удара не последовало. В голове гудело, перед глазами заплясали ослепительные всполохи, пришлось открыть глаза, чтобы понять – ей не чудится. На впереди поблескивал прозрачный щит. Он полностью закрывал и частокол, и ее. Мужики живописной кучей валялись в десяти шагах, отброшенные его силой.
Ярина ошалело вытянула вперед руку, по кончикам пальцев пробежали искры.
Чары! Настоящее колдовство из стародавних времен окружало ее, защитив в последний миг.
– Уходите! – в третий раз повторила Ярина. Голос звенел от напряжения, срывался. – И не возвращайтесь!
Безумцами селяне не были. Щит горел так, что даже те, кто не владел колдовским даром, могли ощутить плещущуюся в воздухе силу.
Самострел Ярина так и не опустила, а поджигатели и не подумали потребовать его назад.
Их торопливые шаги давно смолки в весенней тишине, а она все продолжала стоять столбом, ноги будто в колодки заковали – ни шагу ступить.
Горький ком начал подниматься в горле, Ярина часто задышала, в который раз пытаясь прогнать слезы.
– Не реви, – раздалось сверху. На частоколе восседал домовой, разглядывая ее так, как голодный смотрит на поджаристые ватрушки.
Самострел выскользнул из ослабевших пальцев, Ярина, пошатнулась, вцепилась в ворота, которые сей же миг отворились, совершенно беззвучно.
Боясь увидеть полыхающее подворье, она не сразу решилась оглядеться, но когда подняла голову, обомлела.
О пожаре напоминали только арбалетные болты, торчащие из потемневшего тёса: ни огня, ни дыма. Даже курятник погас.