Поэтому, когда в следующее мгновение мимо моего лица пролетел кулак и врезался в скулу Гюнтера, я от удивления рот раскрыла. Дым растворился, будто он никогда и не владел мною, и я разом ощутила контроль над телом. Обернувшись, я увидела, что София прижимала к полу Бласку. Словенка барахталась, размахивала руками и ругалась, пытаясь выбраться из-под подруги.
– Это тебе за все издевательства, стерва. Твой дар на острове бесполезен!
Натсуме отобрал у Гюнтера кулон и бережно вложил в мою ладонь.
– Мне не составит труда подавить ваш крошечный бунт, – немец ухмыльнулся. – Но в этот раз я позволю вам насладиться иллюзией победы. Игра стала слишком скучной.
Парень бросил на пол ботинки, перекинул плащ через плечо и постепенно направился прочь.
– Бласка, не отставай…
Девушка, кое-как выбравшись из-под Софии, пронеслась мимо меня и, нагнав Гюнтера, на мгновение обернулась и бросила на нас злобный взгляд. В отличие от немца, она жутко ненавидела проигрывать.
– Ты в порядке? – Натсуме приобнял меня.
Я отогнала остатки оцепенения и прижалась к другу. Злость клокотала внутри, но я пыталась усмирить ее, затолкать как можно дальше, похоронить до правильного момента. Когда-нибудь наступит день, и я сумею противостоять дыму. Тогда придет конец издевательствам Гюнтера. Раз и навсегда.
Отпустив парня, я надела ботинки, давая ногам согреться. София накинула на меня свой плащ. Ее губа была разбита, но я видела в глазах плескающийся океан счастья, ведь она смогла дать отпор, отвоевать маленькую свободу.
– Спасибо вам, – я улыбнулась и застегнула застежку на серебряной цепочке, возвращая кулон на привычное место.
***
Вечером, сидя на подоконнике в гостиной со стаканом молока, я смотрела на клубящийся туман за окном и думала. Происшествие в Академии затмила новость о том, что некоторые занятия будут проводиться вне острова в различных точках мира. Я тут же переключилась на позитивный настрой и ожидание повидать страны, о которых читала в книгах.
Одним из обязательных условий ношения формы было то, что ее запрещалось использовать в повседневной жизни до окончания обучения в Академии. Я была единственной из семьи, кто, кроме Штатов и острова, не видел ни одного места на земле вживую. Передвижения с той скоростью, которая позволяла в считанные минуты оказаться на острове, разрешалась лишь чтобы добраться до Мортема и после вернуться домой.
София разделила мою радость, ведь Украина была, по ее словам, не очень-то интересной страной. Только вот мне так не казалось. Рассказы о Львове, где та жила, заставляли меня затаить дыхание и слушать, иногда посмеиваясь, когда девушка не могла найти подходящего слова на английском, что был универсальным для всех мортов, и заменяла его своим родным, украинским словом. Я полюбила чужой язык, не понимая ни слова, что временами слетали с губ подруги, и желала воочию убедиться в правдивости ее рассказов.
А еще меня порадовало то, что нам предстояло изучить легенды мортов, углубляясь в историю. С развитием технологий, ростом мира постепенно наш язык перестали употреблять, заменив его английским и оставив некоторые слова, что имели лишь приблизительный перевод. Мертвый, как и латынь, морит интересовал меня не меньше, чем путешествия. Внутри жила надежда, что удастся отыскать что-нибудь про меня и мою особенность.
– Моржи едят котят на завтрак, – послышался уставший голос Эвон.
Я резко обернулась. Девушка сидела на столе и покачивала ногой, всматриваясь в окно. Она выглядела какой-то измученной и расстроенной. Едва заметное свечение, исходящее от нее, имело бледновато-серый оттенок, чего ранее никогда не случалось.
– Что за бред ты несешь? – я сделала глоток молока.
Эвон резко дернула головой в мою сторону. Свет стал ярче, приобретая привычный голубой цвет.
– Ты видишь меня? – требовательно спросила девушка.
– Ты с ума сошла? Пропала куда-то, не показываясь, а теперь лезешь с глупыми вопросами.
Душа осела на пол и рассмеялась. В ней было нечто безумное.
– Я была рядом с тобой все это время. Никуда я не девалась. Это ты не видела меня. Та старуха промыла тебе мозги, определенно.
Я уставилась на подругу, пытаясь переварить ее слова. Кусочки постепенно складывались в единое целое. Я ни разу за день не увидела ни единой души, даже Клэр и Патрик куда-то подевались. Я не видела их ни разу до отъезда родителей, но не придала этому значения. Первым, что сказала Хибики, увидев меня, было «Ты утратила его». Тогда я не поняла, что она имела в виду, а она говорила о моем даре. Он исчез более, чем на сутки, и я просто не придала этому значения.
– Как я вообще могла не заметить этого? – в панике я подорвалась с подоконника, зацепив стакан, и тот полетел на пол, разлетаясь осколками стекла и брызгами молока во все стороны.
– Задаюсь тем же вопросом, – язвительно отозвалась Эвон.
Ни разу еще не случалось, чтобы зрение подводило меня. Но я была так переполнена стрессом и скоплением новостей, что упустила неисправность системы, списав все на дурной характер души.
– Кстати, тот парень, что нес тебя домой после Суда, очень даже ничего. Присмотрись к нему, – резко сменила тему девушка.
– Ему не нравятся сумасшедшие, – отчеканила я.
Словно действительно допускала мысль, что могла привлечь его внимание к себе. Разве что как пациентка псих-диспансера. После встречи с Древними я напоминала душевнобольную больше, чем обычного привлекательного морта.
– Почему мой дар исчез?
– Мне-то откуда знать? Слишком мертвая, чтобы поднять книгу, помнишь?
Я хихикнула. За пару дней я успела соскучиться по ее язвительности и своеобразному юмору.
– Думаю, это нужно добавить в список того, о чем стоит поискать в старых запыленных книженциях, пока будешь изучать свои легенды, – Эвон направилась к выходу из комнаты. – А я пойду, развеюсь, воздухом подышу.
Не успела я кивнуть, как девушка уже растворилась за дверью.
«А еще туда стоит прибавить причину бледно-серого света…»
***
Во внезапно наступивший выходной я понятия не имела, куда себя девать. Родители уехали еще в день конфликта с Гюнтером, удостоверившись, что я в порядке и протяну три месяца без них. София с самого утра собралась заняться готовкой, а Натсуме помогал Хибики с какими-то ее проблемами, так что я вдруг осталась предоставлена самой себе в единственный свободный день недели.
Но мою тоску развеяла подоспевшая Эвон, выдвинув предложение провести день в библиотеке в поисках информации о странных багах в моем мозгу после погрома, устроенным Тесефи.
– Или ты думаешь, решение само найдется, пока ты будешь попивать кофе, смотря за парой детективов, раскрывающих раз за разом убийства?
– Тебе никогда не говорили, что ты совсем не умеешь расслабляться? – спросила я, натягивая белый свитер.
Остров славился своими холодами круглый год. Я уже давно успела позабыть, каково нежиться в купальнике на солнышке. Времени на подобную роскошь у меня не оставалось по возвращению в школу. Я любила прохладу, но начинала скучать по теплым денькам.
В выходной разрешалось носить обычную одежду на острове, и я оставила плащ в шкафу, выходя из дома. Что с ним, что без него – я все так же привлекала внимание окружающих.
Подарок бабушки так ко мне и не вернулся, и я солгала бы, сказав, что не рада этому. Где-то глубоко я злорадствовала, ведь избавилась от груза без чувства вины. А старый, привычный плащ все так же примерно служил мне, как и прежде, так что я не горевала об утрате. Пусть Гюнтер радуется обновке.
Словив на себе пару удивленных взглядов, я практически без проблем добралась до библиотеки при Академии. На входе меня встретил Франц, душа, охраняющая это место.
– Доброго утра, мисс Блумфилд.
– Утречка, Франц. Как там Лавиния?
– Сегодня она в хорошем расположении духа. Думаю, даже разрешит заглянуть в Архивы. Но советую захватить с собой двойной эспрессо, – он подмигнул мне.