Прежде, чем отправится к Лавинии, я захватила кофе в автомате.
– Здравствуй, Айви, – девушка улыбнулась мне, принимая стаканчик.
Сделав глоток, она блаженно улыбнулась.
– Как же мне не хватало этого. Спасибо, дорогая. Чем тебе помочь?
– Я бы хотела посмотреть всю имеющуюся информацию про Эновисон, – я натянула на замерзающие пальцы рукава свитера.
– Иди в зал, я принесу книги.
Девушка тепло улыбнулась и ушла выполнять мой запрос. Я же направилась в читательский зал. Вокруг возвышались стеллажи, заваленные книгами на любой вкус. Здесь имелись различные первые издания классиков, книги, написанные самими мортами, самоучители, летописи, сборники легенд и сказаний, и многое другое.
Усевшись в темном уголке около окна между стеллажами, я огляделась. В библиотеке практически никого не было. Не заметив знакомых лиц, я заметно расслабилась.
– Да чего ты так нервничаешь? – Эвон опустилась рядом со мной на стул. – Ты не делаешь ничего запретного. Если спросят, это для доклада на занятия. Или чтобы лучше узнать саму себя. Тебе ли не знать?
Я поморщилась.
– Не люблю врать.
– А кто любит? Это необходимо, сладенькая.
Из ниоткуда рядом выросла Лавиния со стопкой книг и выгрузила их все на стол.
– Вот все, что позволит прочесть твой уровень допуска к информации. Их нужно вернуть до восьми, не забудь.
Дождавшись ответного кивка, девушка ушла.
Я натянула рукава сильнее на руки и потянулась за первой книгой.
***
– Здесь совершенно ничего полезного, – я отшвырнула книгу в сторону, развалившись на стуле.
Последние несколько часов, проведенных в библиотеке за изучением дара Эновисон, не принесли никакого результата. Все сведения были столь скупы и известны мне даже без книг. Я собирала знания о душах по крупицам одиннадцать лет, наблюдая за их сущностью, привычками и поведением, и некоторые особенности даже не упоминались. Все, на что хватило летописцев, – пара страниц в каждой из книг.
– Разве дар Тесефи или Унфа важнее, чем мой собственный? О них тут целые поэмы накатали… – я выхватила, не глядя, книгу из стопки и открыла на случайной странице. – Ты только послушай, Эвон. «В зависимости от эмоций, испытываемых Ривэрто, дар Унфа может иметь различное влияние. Если Ривэрто находится в приподнятом настроении, умиротворен и расслаблен, Унфа без особых затруднений вкладывают им правильную мысль, выдавая за их собственную, или подменяют реальность, искажая восприятие. Если же Ривэрто возбужден, ослеплен сильными негативными эмоциями, как гнев, ревность, зависть, уныние, печаль, находится в депрессивном состоянии или имеет некие психические расстройства, убедить его становится труднее. Мозг сопротивляется чужеродной информации, неспособный справиться со своей собственной, и результат вмешательства может быть непредсказуем. Сильные положительные эмоции благоприятно влияют на восприятие внушения, но имеет некоторые побочные эффекты. На время Унфа вбирают в себя часть чужих чувств, что приводит к эмоциональному конфликту и отторжению, отражаясь на носителе. В зависимости от силы эмоций результат варьируется от потери сознания до нестабильности эмоционального фона Унфа, что влечет за собой принудительное вмешательство Тесефи, дабы те стерли переизбыток эмоций, возвращая баланс», – я захлопнула книгу и уставилась на Эвон, сидящую на столе. – Нет, серьезно? Они даже такое задокументировали. И ни слова о том, почему мой дар вдруг помахал мне ручкой и отправился загорать на Мальдивы.
– Вообще-то, это важная информация, позволяющая совладать со своим даром.
Мои ладони вспотели, и я тут же забыла о холоде в библиотеке. К щекам прилила кровь, и они горели огнем стыда. Закусив губу, я перевела взгляд на говорившего и смущенно улыбнулась. В паре метров от меня стоял парень, рассматривая корешки книг на полках. Длинные черные волосы, собранные в хвост и переброшенные через плечо, приятно блестели в свете ламп. На кончике носа покоились очки в серебренной оправе. Серый вязаный свитер чем-то напоминал мой белый, только сделан слегка небрежнее, но сидящий на нем идеально. Незнакомец умело совмещал в себе невероятную красоту и домашний уют.
– Извините. Я не думала, что здесь кто-то есть, – пробормотала себе под нос я, опуская голову, пытаясь скрыть лицо за волосами.
Толку от этого было не много. Природный рыжий цвет выдавал меня с потрохами.
– Ты та, кого недавно допрашивал Сенат?
Я обреченно кивнула. Его низкий голос с легкой хрипотцой звучал как-то знакомо, бередя далекие воспоминания, за которые никак не удавалось ухватиться.
Парень пересек расстояние между нами и расположился на стуле напротив, упершись локтями в столешницу. Натянув рукава на ладони, как часто делала я, он быстрым движением поправил очки и посмотрел на меня. В его глазах будто взорвалась маленькая звезда, что еще не погасла, и они светились некой несвойственной мортам теплотой, причины которой я не понимала. Вряд ли она была направлена на меня.
– Вам никогда не говорили, что у вас странные глаза? – почему-то сорвалось с губ.
Эвон расхохоталась.
– Да ты просто мастер флирта, сладкая…
– Глен. И на «ты». Мне всего двадцать семь, – парень улыбнулся.
Я заметно расслабилась. Смущение прошло, и я с интересом смотрела на нового знакомого.
– Да, несколько раз говорили, что для Тени мои глаза слишком теплые, но они такие от природы. Даже когда во мне кипит злость, взгляд предает своей добротой. Ничего не могу с этим поделать.
Тень. Слово дрожью отозвалось в теле. Я отвела взгляд, пытаясь скрыть мысли.
– Не стоит делать такое лицо, – его голос приобрел ободряющий оттенок. – Я не собираюсь копаться в твоей голове, если ты этого боишься. Что-то подсказывает мне, что в последние дни подобного было в избытке.
Пусть Глен и пытался вселить в меня чувство безопасности, я не верила ему. Единожды присягнув на верность Сенату, дороги назад нет. Страшнее Древних были лишь Тени, стражники правосудия и исполнители приговоров. Жестокие, лишенные сочувствия и сожаления, машины для убийств, они отличались от других Тесефи. Они влезали под кожу, выворачивали наизнанку, причиняли невыносимую боль, даже не касаясь, рождая ее в голове смертника.
– Эй, солнечная девочка, я даже экзамен еще не сдал. Если ты в чем и виновна, мне путь в твою голову закрыт, – парень пожал плечами.
Искорки в его взгляде заставили меня улыбнуться. В растянутом свитере, с забавными очками на кончике носа и каким-то уютом, исходящем от него, не верилось в чудовище, живущее под маской. Едва уловимый аромат дождя заполнил пространство, растопив мое сердце, и на этот вечер я позволила себе верить Глену, даже если это меня и погубит. Бесконечный побег утомил, и я устроила привал, подняв белый флаг.
– Что именно тебя интересует? Я много часов провел в библиотеке, и, предполагаю, мой уровень доступа немного выше твоего. Могу рассказать, что знаю.
– Понимаю тебя, он действительно очень горяч, и все такое, – прошептала на ухо Эвон. – Мне тоже хочется верить ему, но ты уверена, что это хорошая идея?
Я проигнорировала ее слова. Ничего на острове не могло считаться хорошей идеей, ведь я даже друзьям довериться не могла, натолкнувшись на непонимание. А крошечный шанс узнать что-то о себе, сидящий передо мной и предлагающий помощь, оказался слишком соблазнительным, чтобы не воспользоваться.
– После Суда мой дар пропал на некоторое время. Я не обратила внимания, так как потребности в нем ощущала, но не думаю, что это нечто хорошее. Может, у меня в голове что-то пошло не так. Какие-то важные микросхемы перегорели, или…
Глен прервал мой поток мыслей смехом. Звонкий, заразный хохот звенел в ушах, вибрациями отзываясь в клетках, и я застыла с приоткрытым ртом, таращась на собеседника.
– Ничего у тебя в голове не перегорело, как ты выразилась. У каждого дара есть, так называемые, побочные эффекты. К примеру, про Унфа ты уже прочла в книге. Дэйреко очень чувствительны к головной боли. В такие дни им трудно отгородиться от человеческих мыслей, и они льются потоком, усиливая мигрень. Тесефи же отбирают на время дар. Чем дольше было вмешательство в сознание морта, тем сильнее будет ощущаться отсутствие дара. В твоей голове копошились часами, вот ты и утратила возможность видеть души на столь долгий срок.