Я небрежно пожала плечами, стараясь не привлекать внимания лишними движениями.
— Они боятся тебя не меньше, чем ты их. Что я точно успела усвоить за годы жизни среди вас, так это то, что морты приходят в ужас от того, чего не понимают и что не могут контролировать. А ты взяла бы первый приз в конкурсе «Странности Планеты Земля».
Эвон всячески пыталась подбодрить меня, заставить верить в свои силы, но, чем ближе мы приближались к Зданию Правосудия, тем быстрее таяла моя уверенность. Огромное здание с башней, окно которой, будто всевидящее око, следящее за каждым в городе, возвышалось в нескольких сотнях метров от нас, и мне чудилось, будто сам дом всматривается в мою душу, ища потаенные секреты.
— Дальше ты сама, тыковка, — отец сгреб меня в объятьях и прижал к себе. — Надеюсь увидеть тебя поутру.
— Я люблю тебя, пап.
Отец не ответил. Он никогда не отвечал. Его любовь выражалась в действиях, что было для меня ценнее миллиардов слов. Поступки никогда не лгали.
Разжав объятья, мужчина в мгновение ока исчез. Выполнив свою миссию, он более не был скован надобностью передвигаться с человеческой скоростью, привлекая внимания окружающих. Я мысленно отдала ему должное за то, что тот согласился провести меня, зная, что все взгляды будут обращены на нас. Таков был обычай. Каждый, кого вызывал Сенат, должен был добраться до Здания Правосудия, пройдя улицами города без помощи технологий, изобретенных учеными Мортема. Будто символ возвращения к истокам, когда мы были равны с носителями душ.
Я обернулась и посмотрела на здание, возвышающееся передо мной.
— Ты справишься, — Эвон коснулась моей руки.
Я сжала ее пальцы своими и принялась подниматься по ступенькам, мысленно отсчитывая каждую. Числа в моей голове успокаивали, возвращали иллюзию того, что я все еще владела ситуацией. Ботинки казались тяжелее обычного, а юбка, все еще запутывающаяся в ногах, раздражала, и мне не терпелось сорвать ее с себя, даря желанный комфорт.
Добравшись до последней, восемьдесят шестой ступени, я оказалась перед массивной дверью из орехового дерева. В голове мелькнуло воспоминание, как я, будучи пятилетним ребенком, так же стояла и смотрела на гигантские ворота в иной мир, сжимая руку матери. Тогда Эвон, способной подбодрить, еще не было в моей жизни, и я дрожала от каждого слова Древних, обращенных в мой адрес.
Только я подняла руку и собралась постучать, как дверь сама по себе отворилась, и на пороге меня встретила бабушка. Она выглядела так же непревзойденно и устрашающе, как и годами ранее. Длинные черные волосы были собраны в элегантную прическу, а сама женщина облачилась в кричаще-вульгарное черное платье, подчеркивающее ее идеальную фигуру и аристократическую бледность. Я застыла, восхищенно разглядывая ее.
— А твоя бабуля не такая уж и старуха, как мне казалось, — Эвон была ошеломлена не меньше моего. — Чёрт, почему она, прожив почти пять веков, выглядит так, словно сошла с обложки журнала про моделей?
Я не нашлась, что ответить.
— Привет, дорогая, — Лизель протянула мне руки, ожидая, что я приму ее объятья, и я не посмела ослушаться. — Ты так выросла с того дня, когда мы виделись в последний раз. Я рада, что ты смогла прийти сегодня.
Ложь пропитала каждое слово, слетающее с губ женщины, и я мысленно внушала себе, что обязана быть осторожной.
— Тебе не нужно бояться меня, Айви, — губы бабушки расплылись в улыбке. — Я на твоей стороне. Ты ведь помнишь наше обещание друг другу? Уверена, ты его не нарушила. А, раз так, значит тебе нечего опасаться.
Ей даже не требовалось окутывать мою голову туманом, чтобы добраться до мыслей, плавающих на поверхности. Из всех мортов, обладающих даром управления сознания, что я знала, она была самой искусной.
— Идем, я представлю тебя остальным.
— Я уже ее ненавижу, — Эвон, надув губы, шагала рядом со мной. — Я мертва много лет, и ты единственная, кто может видеть меня, но я все равно завидую ее красоте.
— Можешь передать своей подруге, что мортам это дано от рождения, — сказала Лизель.
Я от удивления рот раскрыла. Как бабушка могла знать, о чем говорила Эвон, если не могла видеть души?
— Она прочитала это в твоих мыслях, — по правую руку от меня вдруг появилась девчушка лет пяти-шести. Ее рука сжимала подол платья женщины. Малышка светилась зеленым едва различимым светом. — Тетушка Лизель не умеет видеть души, но, если морт прокручивает в своей голове слова, услышанные от души, она может это узнать. Честно говоря, иногда я боюсь ее. Как здорово, что никто из вас не умеет забираться в голову к мертвым.