Рывком сильные руки подняли меня с пола и поставили на ноги. Незнакомый парень, придерживая меня за талию, помог вновь не рухнуть в объятья силы притяжения, и почему-то мне хотелось отблагодарить его за содействие, хоть это и было приказом кого-то из Древних.
— Так-то лучше, — пропела я, смахивая с лица волосы. Капюшон свалился с головы, и огненные пряди рассыпались по плечам. Во мне тлело желание скинуть жаркие тяжелые ботинки с ног и коснуться босыми ступнями холодного пола. — Теперь я выгляжу пристойнее? Или мое лицо слишком пугает вас?
— Что ты творишь? Ты сбрендила? — Эвон выросла передо мной, пылая ультрамариновым светом от злости.
— Окончательно кукушечка поехала, — хохотнула я. — Разве тебе не нравлюсь такая я? Слегка бе-зум-на-я.
Парень, придерживающий меня, грубовато перебросил мою руку через свое плечо. Его пальцы осторожно коснулись моего бедра, пытаясь устроиться удобнее, что вызвало очередной приступ смеха.
— Боишься симпатичных девушек? — прошептала я, наклонившись к нему поближе.
— Недолюбливаю сумасшедших, — холодно отрезал тот.
— Какие мы нежные…
Повисла тишина. Тяжелые взгляды Древних со всех сторон никак не прибавляли атмосфере уюта и покоя.
— Прошу простить мне мою бестактность, — я сделала попытку поклониться, но едва не вывалилась из сильных рук незнакомца и не поцеловалась с полом. Это стало причиной очередной волны слегка безумного хохота. — Упс! Не рассчитала…
— Молчать! — крик оглушил меня. В мыслях вдруг просветлело, и я со страхом осознала, что вовсе себя не контролирую. — Мы все понимаем, что в голове после нашего визита тебе придется навести стерильный порядок, но, будь так добра, не превращай все в цирк.
Мужчина, говорящий со мной, был мне незнаком. На вид ему было лет тридцать пять, или что-то около того, но под солнцем он ходил гораздо дольше. В нем угадывались некие славянские черты, и я смела предположить, что родом он из Европы.
— Властимил, не будь так строг с моей девочкой, — меня едва не стошнило от приторной сладости в голосе бабушки. — Она всего лишь несмышленый ребенок. Разве часто в наших покоях бывают столь юные морты?
— Это вовсе не оправдывает ее поведения, Лизель. Она должна знать, с кем говорит, — тон славянина дрожью отозвался в моем теле.
Я все разглядывала незнакомца, не стесняясь. Властимил был из той категории красивых мужчин, которым место на обложке глянцевого журнала в обнимку с разукрашенной блондинкой и часами от Rolex[2] на запястье. Каждая вторая женщина в мире мечтала проснуться в постели с таким мужчиной и утонуть в его объятьях. Каждый второй мужчина мечтал быть Властимилом. Морты от природы награждались идеальной внешностью, но далеко не каждому выпадал шанс выглядеть так. Быть может, славянская кровь и многовековая жизнь на Земле сделали его таким, во что верилось с трудом. И, что-то подсказывало мне, что между ним и моей бабушкой не все было гладко.
— Да у нее же в голове жвачка вместо мозгов после нашего маленького путешествия, — на кончике языка чувствовалась горечь от приторного голоса Лизель.
Мужчина вздохнул и посмотрел на меня. В черных глазах не было жалости или сочувствия. Морты чурались подобных чувств.
— Айви Тереза Блумфилд, после тщательного анализа твоих мыслей, секретов и воспоминаний, Сенат может с уверенностью утвердить тот факт, что ты ни в чем неповинное дитя, незаслуживающее наказания. Ты свободна и находишься вне подозрений. Мы с радостью сообщаем, что твое обучение в Академии Джулианы Томпсон продолжится, и мы будем наблюдать за твоими успехами. Сенат полагает на тебя большие надежды в будущем.
Смысл держаться и сохранять лицо отпал. Я, словно бумажная кукла, обмякла в руках незнакомца, который едва не уронил меня на пол. Сознание постепенно наполнялось эйфорической дымкой, призывающей меня закрыть глаза и отдаться потоку сновидений.
— Отнеси ее домой, — сквозь толщу воды пробился ко мне голос бабушки. — Девочка заслужила отдых.
Я потянулась, чтобы схватить ее за платье, не дать уйти, но рука отказалась подчиниться, безвольно раскачиваясь. Во мне не осталось искры, позволившей сражаться.
— Ты хорошо постаралась, я тобой горжусь, — раздался в голове голос Лизель.
«Иди к чёрту!»
Но бабушка отпустила мое сознание, утопив его во тьме.
Резко сев, я в панике огляделась. Запоздало пришло осознание, что я в своей комнате на острове Мортем. Ночь, проведенная в Здание Правосудия, обрывками всплывала в голове, и меня пробрала дрожь. Я переполнилась желанием выброситься из окна многоэтажки при мысли о сарказме, что так не вовремя покинул закутки сознания и выбрался наружу. Я выступила против Сената, проявила неуважение к Суду и к его решениям. Нарушила первое правило Кодекса, что с самого детства внушался мне родителями.