— Их отстранили от занятий до конца месяца. Миссис Хоффман защищала тебя всеми силами. Да и Бласка успела впасть в немилость Джулианы Томпсон ранее, так что ты в безопасности. На какое-то время.
София оторвалась от меня и подвелась на ноги, подавая руку. Мой взгляд задержался на протянутой ладони, и я поймала себя на мысли, что не хотела подниматься. Среди мертвых растений я чувствовала себя как никогда на своем месте. Только переполненный надеждой взгляд подруги червячком точил меня изнутри, призывая оторваться от земли. И я последовала его совету.
— Хибики просила передать, что будет ждать тебя в классе.
Я отрешенно кивнула и, бросив друзьям грустную полуулыбку на прощание, направилась прочь. Эвон семенила следом, подозрительно притихнув, и втайне я радовалась, ведь не хотела говорить. Слова казались пустыми, безжизненными, глупыми. Что мы могли сказать друг другу? Что сожалеем? Что теперь все внутри ноет тупой болью? Что мы все еще есть друг у друга? Бессмысленное сотрясание воздуха, да и только. Проще было молчать, выстроив стену и запрятавшись глубже в себя.
А там, притаившись, уже выжидали собственные демоны, готовые разорвать, стоило лишь позволить угнетающим мыслям заполнить голову. Острые лезвия врезались в нежную беззащитную плоть, терзая и причиняя невыносимые страдания.
«Все мы варимся в бездонном котле саможалости». Отголоски слов Гюнтера доселе звучали в голове. И, как бы не ненавидела его, парень был прав. Умение ныть о собственных проблемах, ища сочувствия окружающих, прикрытое иллюзией того, что жизнь несправедлива и жестока, на деле было ничем иным, как всего лишь жалостью к самому себе и непоколебимой уверенностью в несправедливости выпавших на судьбу страданий. Иногда меня от самой себя тошнило, но искусство обмануть даже себя морты, как и люди, отточили до совершенства.
Около класса, прислонившись к стене, стояла Хибики и беседовала с Бенджамином. Он был чем-то крайне недоволен, из-за чего полыхал золотом. Девушка же, напротив, была слишком умиротворена и даже безразлична. Завидев меня, они умолкли, застыв в нерешительности. В глазах японки читался немой вопрос, и я поспешила на него ответить:
— Я в порядке и не хочу говорить о случившемся. Если тебя не затруднит, не вспоминай об этом.
Хибики кивнула и потупила взгляд. Она чувствовала себя виноватой, позволив Гюнтеру насмехаться надо мной и доводить до сумасшествия, но девушка ничего не могла противопоставить парочке, изводящей всю школу. Пусть Гюнтер и не умел контролировать одновременно несколько сознаний, сила Бласки никуда не девалась, и словенка без труда справилась бы с Хибики.
— Я вижу, тебе уже лучше, — за спиной девушки выросла фигура миссис Хоффман.
Женщина улыбнулась, и ее брови взметнулись вверх, словно ее что-то очень удивило. Эбигейл была интересной и добродушной, но, как оказалось, могла проявить жесткость и поставить на место нарушителей правил. Мне нравились занятия в ее классе, и иногда я радовалась, что обладателей моего дара не так уж и много среди мортов, ведь женщина могла уделять все свое время лишь мне и Хибики, что так же души в ней не чаяла.
— Рада видеть тебя, Эвон. Ты выглядишь слегка измученной.
Подруга смущенно улыбнулась, но промолчала. Вспоминать о моем срыве в медблоке не хотелось ни одной из нас.
— Что же, раз всем уже лучше, я хочу вас обрадовать, — губ миссис Хоффман коснулась задорная улыбка. — Сегодня я приготовила для вас нечто особенное. Вам, как обладателям дара Эновисон, единственным из всех учеников предоставлена возможность посетить Хранилище Душ до окончания обучения в Академии. Так что, любимые мои девочки, приготовьтесь расширить свой мир еще на несколько сотен миллионов душ.
Свет ослепил меня. Он отражался от стен, пускаясь в пляс солнечными зайчиками по вымощенному камнем полу. Мириады падающих звезд, облачившись в человеческое обличие, предстали предо мною во плоти, и я застыла, пораженная открывшимся мне величием. Заворожено глядя на бессчетное количество душ различных возрастов, национальностей, полов и эпох, я невольно приоткрыла рот, боясь дышать. Казалось, вот-вот все растает, оставив после себя лишь воспоминание.
Хибики унеслась, стоило нам переступить порог Хранилища, оставив меня наедине с одолевающими сумбурными чувствами. Девушка оказалась в своем идеальном мире, реальности, что придумала себе годами ранее, и я видела ее искрящийся, опьяненный взгляд. Пусть на несколько часов, но ее сказка обрела счастливый виток событий, подарив желанные минуты неподдельной радости.