- Пойдем отсюда, Рит, - сказал он, и я снова не узнала его голоса, словно его язык с трудом вытолкнул эти слова.
- А камни... - начала я и тогда его подрагивающая ладонь легла на мои губы.
- Идем, - еще глуше повторил он. - И без разговоров.
Он потащил меня в сторону. Я подумала, что хорошо бы снова захныкать, но все же не стала этого делать, а следом за Генкой начала карабкаться наверх. Подниматься было гораздо сложнее - ослизлые комья то и дело норовили вывернуться из-под ног и мы совершенно перепачкались в траве и глине. Но Генка не обращал на это никакого внимания, а потому не обращала и я.
Когда мы поднялись, солнце окончательно погрузилось в грязные перины облаков и в лесу стало совсем темно и тихо. Даже чересчур тихо - единственными звуками были наши торопливые шаги да шлепанье веток о голые ноги. Генка молчал, шагал ровно и быстро, как заведенный солдатик. Я едва поспевала за ним, но молчать долго не могла: перед глазами все еще маячила картинка из детской энциклопедии.
- Ген, - протянула я. - А чей это череп?
Он не сбавил шага, только его пальцы дрогнули в моей мокрой ладони.
- Не знаю, - быстро ответил он и, подумав, добавил, - наверное, человеческий...
- А почему он лежит там, а не на кладбище?
- Не знаю и не хочу знать, - отрезал брат.
Мне стало обидно, но чувство опасения защекотало где-то между лопаток, да еще я снова почувствовала тот запах, который впервые появился после нашего спасения из речки - запах протухшей воды, мокрой травы и глины.
- Я устала и есть хочу, - заканючила я. - Скоро придем?
Генка сбавил шаг и ответил глухо:
- Не знаю...
- Мы ведь не заблудились?
- Помолчи, а!
В его голосе послышалась неожиданная злость. Я испуганно умолкла и исподлобья поглядела на брата. Он стоял, слегка наклонив голову, и, казалось, прислушивался.
- Что там? - шепотом спросила я, еще крепче сжав Генкину ладонь.
- Ш-ш!
Следом за братом и я огляделась, но ничего не увидела: все также неподвижно стояли обступившие нас ели, все также текла и густела наверху грозовая тьма, а запахи сырой земли и тины стали острее.
- Показалось, - неуверенно проговорил Генка и возобновил шаг.
- А если мы все-таки заблудились? - снова спросила я.
- А если заблудились, значит, мы ходим кругами и снова выйдем к карьеру, - раздраженно ответил Генка.
- Я не хочу к карьеру, - уверенно произнесла я. - Там эти противные кости и плохо пахнет!
Теперь я почему-то была уверена, что запах, преследовавший нас всю дорогу, исходил из наполненной костями и разноцветными стекляшками ямы.
- Я тоже не хочу, - признался Генка. - Давай сделаем так... Мы можем оставлять позади себя камни, и если набредем на них снова - это будет означать, что мы действительно ходим кругами и карьер рядом.
- Жалко, - протянула я и со вздохом покрутила в пальцах первый же выуженный из карманов голубой камешек.
- Ничего! Нам главное выйти, а камни... ну что камни? И без них жили, - совсем как взрослый проговорил Генка и первым бросил камень в опавшую хвою.
Мы побрели снова, на этот раз не так быстро, как раньше. Густой подлесок опутывал ноги, дергал за одежду, будто пытаясь удержать, не пускать вперед, к родному дому, где ждала нас бабушка и, наверное, уже беспокоилась вовсю. Я снова принялась хныкать, но Генка больше не делал мне замечаний. Наверное, он тоже вымотался и шел теперь медленно, ссутулившись и шаркая ногами, как столетний старик. Время от времени он останавливался, чтобы кинуть в подлесок очередную стекляшку, и продолжал брести, таща меня за собой, как тяжелую куклу. Да еще возобновился кашель - надсадный и мокрый, совсем как по утрам у отца: «кашель курильщика», - так называла его мама.
- Слышишь?
Он остановился и повернул лицо, всматриваясь в густую чащу. Я обернулась тоже, и почудилось, будто неподалеку качнулась и выпрямилась еловая лапа.
- Наверное, сорока, - неуверенно проговорил Генка, хотя ни птиц, ни животных мы за все это время не встречали.
- А если не сорока? - шепотом спросила я.
Генка удивленно поднял брови.
- А кто?
- Бабай...
Брат хмыкнул и отмахнулся рукой от лезущей в лицо ветки. Я снова оглянулась через плечо и тут заметила, как в траве блеснуло что-то голубым сполохом - это был лежавший под молоденькой елью стеклянный камешек. Генка поглядел тоже, и его лицо разом посерело, осунулось.
- Значит, кругами ходим, - бесцветным голосом просипел он.
В это время клубящаяся мгла заволокла лес окончательно, перемешала все краски, оставив только серое и черное, только пустоту и мрак. Я почувствовала слабость в коленях и села прямо на землю. Где-то снова качнулись ветви, и болотный запах стал еще явственнее, так что я даже зажала пальцами нос.