– Р-рам! Р-рам! Р-рам-рам-рам!
Постукивая копытами, идут два навьюченных ослика, вьюки с них разбрасывают подальше один от другого, но не очень далеко от столбов – на расстоянии прицельного броска. Вьюки развязывают; в них – камни, одинаковые по размеру, увесистые, удобные, чтобы взять в руку: не окатанная водой галька, а остроугольная дресва с горной осыпи.
– Р-рам! Р-рам! Р-рам-рам-рам!
– Женщина – повторю! – может быть воительницей за веру, – продолжает ага. – Но не против веры. Общение с женщинами не вредит чистоте веры, и каждый из вас знает, что в каждом текке челеби заботится, чтобы среди построек и помещений были не только кухни, пекарни, кельи и залы для молитв, но и жилье для женщин, но и залы для танцев. Ведь нужно делать те глупости, которых требует от нас наша природа, и нужно уметь их делать. Мы в силах сопротивляться своим страстям лишь пока они слабы!
Но есть женщины и женщины. Есть женщины, подобные скорпионам, женщины, в которых, прожив тысячу лет, обращается дракон аджарха. Такая особа прелестна и очаровательна, но если вовремя не распознать в ней дракона, она съест своего мужа или того, кто совокупляется с нею. Распознать ее легко: она ставит мужчине ряд предварительных условий, требуя, чтобы он не смотрел, как она расчесывает волосы, не гладил ее по спине, не совершал салят в ее присутствии или омовение после близости с ней. Аджархи очень боятся, чтобы не увидели их собственное тело или услышали их собственный запах, и потому неумеренно используют сурьму и румяна, амбру и мускус... И горе тому, кто нарушит условия: он увидит змеиную чешую на ее спине или, наоборот, что со спины у нее сквозь ребра видны внутренности. Аджарха бывает черной (кара), это самая вредоносная, желтая (сары) и вонючая (сасык), которую проще всего распознать и избавиться от нее... Сасык-аджархой был и тот оборотень, с которым пришлось вчера столкнуться нашим воинам, и, клянусь Аллахом, не закатится еще солнце, как вы увидите ее внутренности сквозь ее ребра! Ибо эти камни, которые сейчас привезли, – клянусь утренней молитвой, – это ваше оружие в бою с Иблисом в одном из его прельстительнейших обликов, и никто из вас не уйдет отсюда, пока не исполнит должного в отношении сасык-аджархи этими самыми камнями ...
– Р-рам! Р-рам! Р-рам-рам-рам!
На краю поляны показалась процессия: кадии и муллы в халатах с золотым шитьем, два янычара под руки почти что волокут девушку, едва переступающую ногами. В ритмичный и усилившийся грохот барабанов вплетается пронзительная мелодия флейты.
Девушка красива, на лице – никаких увечий, но глаза ее полузакрыты, белокурые косы распущены, голова мотается из стороны с сторону, на губах – бессмысленная улыбка. Ей явно дали обкуриться бангом, чтобы то, что с ней сейчас произойдет, не казалась ей чрезмерно страшным... На какую-то минуту ротик ее приоткрывается, и видно, что вместо языка в нем ворочается кровавый огрызок. Это сделано, чтобы девушка ничего не стала выкрикивать собравшимся, – предосторожность излишняя, ибо в таком состоянии она два слова вряд ли свяжет. Возможно, впрочем, что об удалении девушке языка – из предосторожности – распорядились одни, а наргиле подсунули – из милосердия – другие.
Девушка уже стоит у столба на подгибающихся ногах. Разговоры замолкли. Палач в зеленой куртке и зеленых шальварах срывает с нее фарджию , так что на мгновение до пояса она остается нагой, как создал ее Аллах. На ее груди золотится маленький крестик. Палач набрасывает на девушку просторное покрывало, белое, как саван, и начинает привязывать ее, заведя ее руки за столб. Веревки глубоко врезаются в тело, чтобы оно осталось в нужном положении даже тогда, когда из него уйдет жизнь...
– Р-рам! Р-рам! Р-рам-рам-рам! – И пронзительные вскрикивания флейты.
Последним движением палач поворачивает и отгибает голову девушки направо, так что выпячивается левая ключица, притягивает веревкой голову к столбу в этом положении. Теперь она не может отвернуться от тех пяти столбов, к которым прикручены трупы ее недавних сторонников.