Я слушал Хан-сана с нарастающим интересом и, когда он замолчал, не сразу смог что-то сказать.
— Дзенское обучение действительно может быть свободным?
Хан-сан с грустью посмотрел на меня.
— Свободным? Что значит свободным? Этим ребятам приходится зарабатывать себе на жизнь, вот тебе и первое упражнение. Они медитируют — уверен, что не по полчаса и не когда им вздумается. Бобо-роси достиг сатори в веселом квартале, допустим, но ведь, прежде чем оказаться там, он прошел большую подготовку. Вода вскипает внезапно, но чайник какое-то время должен стоять на огне. Сначала должна быть подготовка. К тому же, прежде чем стать наставником, он много лет странствовал — тоже неплохое упражнение. Уверен, что учиться у Бобо-роси ничуть не легче, чем у нас, просто там все по-другому. Из ничего ничего и получится — я давно это понял. Возможно, у них одна сплошная вечеринка, но и я иногда перелезаю через стену. Наш наставник тоже может многому нас научить.
Хан-сан выглядел очень огорченным, и я рассмеялся.
— Хан-сан, у тебя просто не хватает смелости туда пойти!
— Пойдем со мной, — сказал Хан-сан. — Мы отдохнули и протрезвели и теперь снова можем выпить немного саке. И когда я опьянею, я тебя побью.
Так оно и случилось. Хан-сан снова напился и принялся безобразничать. Я раза четыре укладывал его спать, но каждый раз он поднимался, распихивая всех на своем пути.
На следующий день у него сильно болела голова.
— Я плохо себя вчера вел? — спросил он, когда мы работали вместе в огороде.
— Не знаю, — ответил я. — Вчера мы все были невидимы. Люди из прозрачного стекла. Я тебя не видел. Так ведь принято в Японии, правда?
— Правда, — ответил Хан-сан.
Глава 13
От чертей добра не жди, вам это, надеюсь, известно?
Уйти в монастырь несколько лет тому назад меня вдохновил в Лондоне один профессор философии. Он посоветовал мне прочесть десятка два книг, и, когда мы случайно столкнулись в коридоре университета, я признался ему, что ни одна из посоветованных книг, ни одна его лекция не сумели приблизить меня к истине.
— Но что именно вы ищете? — спросил профессор, внезапно остановившись.
— Ну, — сказал я, — вы и сами знаете — истину. Отчего все началось, и зачем все это.
И я неопределенно развел руками.
— Абсолютная истина, — начал терпеливо объяснять профессор, — не является целью философии. Философия — наука, а наука означает лишь приближение к истине. Участвуя в экспериментах, логически размышляя, подсчитывая вероятности, мы пытаемся подойти к истине как можно ближе. Затем делаем выводы: «По такой-то причине это более вероятно, чем то». Но чтобы действительно быть в чем-то уверенным — это нет.
— В таком случае я иду по неверному пути, — сказал я, — потому что мне нужна уверенность, я хочу быть убежденным в том, что у земной жизни есть смысл, и, пока не буду убежден в этом, не обрету покоя. Порой мною овладевает такая депрессия, все вокруг и внутри меня становится настолько безнадежным, что я ничего не могу с этим поделать, разве что валюсь пластом в кровать.
— Да, — доброжелательно сказал профессор, — депрессия, известное явление. Может привести к самоубийству.