С середины XVII столетия известные ученые начали открывать в Трех столицах и провинциальных городах-замках частные академии. В них стационарно обучались отпрыски влиятельных горожан и зажиточных крестьян из окрестных деревень. Другой тип учебных заведений, известный как теракоя («храмовые школы»), предназначался для обучения детей определенной местности или деревни. Некоторые теракоя действительно создавались буддийскими или синтоистскими священниками. Чаще, однако, так называемую храмовую школу создавал один-единственный наставник или семейная пара непосредственно у себя на дому. Учителя жили за счет платы, получаемой от своих учеников, с которыми они занимались по часу или около того в день.
В конце XVIII — начале XIX вв. количество частных академий и местных теракоя резко возросло. Еще в 1750 г. в Эдо, согласно одному отчету, «плата за обучение стала крайне низкой, а процесс поступления в школу упростился. Это приводит к удешевлению образования, и теперь даже люди низкого происхождения идут в теракоя. В результате мухицу, «люди без кисточки», которые не умеют писать, стали совсем редким явлением»{37}. К 30-м гг. XIX столетия существовали по меньшей мере три сотни частных академий и около трех тысяч теракоя. По некоторым подсчетам, к концу периода сёгуната практически каждый взрослый житель Эдо и других главных городов умел читать и писать. Другие источники, правда, утверждают, что в 1850 г. от 40 до 50 % всех мальчиков и от 10 до 15 процентов всех девочек в Японии получили образование в том или ином типе учебного заведения. В целом уровень грамотности в Японии в середине XIX столетия был, вероятно, выше, чем в любой другой стране мира, за исключением Англии и Нидерландов.
Типичная программа обучения в частной академии включала в себя знакомство начинающих учеников с классическими конфуцианскими трудами, с углублением этих знаний на последующих этапах. Учеба, таким образом, растягивалась на несколько лет. Наставники в теракоя использовали более широкий набор текстов. В их число входили Сёбаи ёрай («Пособие по торговле») и Хякусё ёрай («Учебник для крестьян»). Целью обучения в храмовых школах было знакомство с письмом и математикой, чтобы их выпускники могли читать официальные постановления, выписывать счета, вести бухгалтерию, читать книги по сельскому хозяйству, правильно платить налоги и так далее. Однако главный акцент при обучении в теракоя делался на долге, обязанности, сыновней почтительности и ответственности перед обществом, то есть на тех ценностях, которые составляли ядро конфуцианских этических норм.
По мере того как дети простолюдинов усваивали основы неоконфуцианства, они сталкивались с текстами, которые отказывали им в тех достоинствах, которые приписывались привилегированной самурайской элите. В 1719 г. Нисикава Дзокэн, конфуцианский ученый и астроном, обучавший сёгуна, опубликовал свою ставшую весьма популярной работу Чонин букуро («Книжная сумка торговца»). Заглавие свидетельствует, что Нисикава мог предложить горожанам целый мешок советов. Обращаясь к ним, он говорил: «Чонин среди четырех сословий занимают низшее место. И находясь в самом низу, они не должны превосходить тех, кто стоит выше них. Они не должны испытывать зависть от того, что другие обладают большим величием. Им следует придерживаться простоты и не роптать на свое положение. Если они будут вести себя подобающим образом, подобно корове, которая получает удовольствие, находясь среди другой скотины, они будут испытывать удовлетворение от своей жизни»{38}.
По мере того как торговцы становились богаче и образованнее, некоторые из них начали переосмысливать определенные неоконфуцианские нормы и бросать вызов интеллектуальным предубеждениям, которые ассоциировали их с тягловыми животными и помещали на самый низкий уровень социально-профессиональной иерархии. Важную роль в поиске новых формулировок для старых идей играли ученые из Кайтокудо, частной академии в Осаке. Эта академия была основана в 1724 г. пятью осакскими предпринимателями. В ней обучались и самураи, однако основной контингент студентов составляли отпрыски богатых купеческих семей города. Китайское классическое образование, к которому они стремились, могло облегчить им доступ в верхние слои самых богатых людей Осаки. Там знакомство с мудростью древних и способность писать стихи на китайском языке считались важными качествами и способствовали продвижению по социальной лестнице. Более того, существовала некоторая надежда, что обучение в Кайтокудо даст и некоторые практические знания, в том числе и знакомство с моралью и нормами поведения, что может пригодиться в дальнейшем при ведении дел.
Первоначально программа обучения в Кайтокудо соответствовала классическим неоконфуцианским стандартам. Однако по мере того как студенты прилежно изучали тексты, их наставники, в основном выходцы из торговой среды, перерабатывали конфуцианское учение, чтобы доказать, что торговцам добродетель присуща не в меньшей степени, чем самураям. Венцом долгого процесса адаптации стал трактат Юмэ но сиро («В месте мечтаний»), написанный в первом десятилетии XIX в. Автор этой книги, Ямагата Банто, родился в провинции Харима. В тринадцатилетнем возрасте он попал в Осаку и стал служить приказчиком в доме своего дяди, известного купца Масуя Кюбеи. В молодости Банто некоторое время учился в академии Кайтокудо, пока не сменил своего дядю на посту главы клана. Будучи великолепным финансистом, Ямагата поднял семейный бизнес Масуя на новый уровень процветания. Уже в конце своей жизни он написал свой замечательный труд, Юмэ но сиро. В нем он изложил свои идеи по поводу того, как понимать наследие прошлого и как помочь простым людям, живущим в этом мире.
В своих философских исканиях Ямагата исходил из предположения, что все объективное знание и человеческие ценности происходят из одной универсальной науки. В частности, он увлекался астрономией, которую изучал по китайским переводам западных книг, и свой труд «В месте мечтаний» он начал со следующего наблюдения: «Вселенная существовала прежде, чем все остальное. Затем появилась земля, и уже после этого — человеческие существа и моральные нормы. Сострадание, добродетельность, пристойность, сыновняя почтительность и преданность были частью того способа, которым люди упорядочивали общество, и они не существовали до возникновения вселенной»{39}. Далее Ямагата переходит к описанию географии, людей и животных в доисторические времена, зарождения японской письменной истории, формирования политического строя в рамках этой истории и текущего состояния японской политической экономии. Наконец, в заключении к «Юмэ но сиро», он вновь утверждает постулат о рациональности всех явлений. При этом он отвергает суеверия, под которыми он понимал религию, веру в божественное происхождение японского народа и разнообразные оккультные истории, и именует все это «мечтаниями».
Две основополагающие идеи красной нитью проходят через весь трактат Ямагата. Первая состояла в том, что знание является объективным и поддающимся проверке. Таким образом, оно может быть доступным для любого человека, взвалившего на себя труд изучить окружающий его мир. Вторая заключалась в постулате, что «способ, которым люди упорядочивают общество», как и весь человеческий опыт, базируется на природе вселенной. Это утверждение, в свою очередь, порождало серию аксиом. Если Коперник учил, что земля не является центром вселенной, рассуждал Ямагата, то и на земном шаре невозможно найти его географического центра. Из этого вытекает, что культура человека, которая неотделима от физического и космического порядка, не является привилегией членов отдельной социальной группы.