Из идеи, что никакое социальное положение не дает права господства над остальными, Ямагата выводил положение, что любой индивид получает знания, исследуя вещи, расположенные в среде его непосредственного обитания. А на основании этого торговец-ученый делал заключение, что каждая социальная группа обладает своим собственным практическим опытом и применяет этот опыт для пользы всего общества. Так, например, самураи обладают знаниями в области политики, что делает их способными управлять страной. Крестьяне постигли все сложности сельскохозяйственного производства, поэтому они могут накормить страну. Торговцы разбираются в экономике, только им постижима природа денег, реалии рынка и универсальный закон спроса и предложения. Следовательно, знание, которым располагают купцы, является достоинством. Эта мудрость торговцев в области экономики, по мнению Ямагата, не в меньшей степени служит делу процветания нации, чем политическая прозорливость, присущая самураям, стоящим во главе Японии.
Немалый вклад в создание этических норм, приписывавших горожанам различные добродетели, внес Исида Байган. Он был сыном крестьянина из провинции Танба. В юности он отправился в Киото, где сам пошел в ученики к одной купеческой семье. Позднее он стал изучать неоконфуцианство, и в 1729 г., вскоре после основания Кайтокудо, сорокапятилетний Исида начал читать лекции по моральной философии, известной как Сингаку («Учение, идущее из сердца»). Его идеи немедленно завоевали популярность среди торговцев и ремесленников Киото, а затем стремительно распространились по всей стране. В начале XIX столетия залы, где изучалось Сингаку, существовали в десятках городов, а в более чем сотне школ Сингаку обучались в общей сложности более 30 000 студентов.
В центре учения Сингаку находится вера в моральное совершенство человеческих существ. Исида и его последователи принимали конфуцианское положение о том, что если человек желает стать нравственным и способствовать правильному функционированию общества, то ему необходимо постигнуть ри, неуловимый «принцип», который является воплощением естественного закона и социальных норм. Но если большинство японских ученых-неоконфуцианцев рассматривали ри как неизменное собрание постулатов, зафиксированное в начале времен, то Исида считал, что моральная добродетель является чем-то сокровенным, обитающим в сердце каждого человека. Исходя из этого, он не видел особой пользы в объективном изучении, подобном тому, что предлагал Ямагата. Основатель Сингаку считал, что наиболее эффективным способом вникнуть в природу космоса является постижение внутренней духовной природы. Исида утверждал, что активное общение с внешним миром, в особенности через свою профессиональную деятельность, является наиболее приемлемым и простым путем к пониманию своего внутреннего мира и высвобождает добродетель, которая делает поведение человека высокоморальным и пристойным.
Позднее ученики Исида в поисках способов раскрытия знания об «истинном сердце» стали больше внимания обращать на религиозные традиции Японии. Из дзэн-буддизма они позаимствовали технику медитации, с помощью которой хотели заглянуть в центр своего духовного мира. Другим способом достижения этой цели они считали аскетизм, который ассоциировался с некоторыми известными деятелями буддизма и синтоизма. Духовные лидеры Сингаку не призывали при этом обыкновенных людей покинуть человеческое общество и коротать время, сидя под струями водопада. Они лишь пропагандировали умеренность в повседневной жизни. Разумеется, пища самого Исида была весьма скудной. Он постоянно уменьшал свой рацион, стремясь таким образом достигнуть просветления, которое помогло бы ему постичь сущность своего внутреннего мира.
Торговцы и ремесленники с удовольствием посещали залы для изучения Сингаку, поскольку Учение, идущее из сердца, решительно настаивало на наличии у них достоинства и добродетели. Для Исида, как и для Ямагата Банто, небо наделило каждую социальную группу уникальными и почетными обязанностями, которые служат процветанию каждого. «Если бы не было торговли, — писал Исида в защиту купцов, — покупатель не мог бы ничего покупать, а продавец — ничего продавать. Если бы было так, то торговцы не имели бы средств к существованию, и им пришлось бы становиться крестьянами или ремесленниками. А если бы они все превратились в крестьян и ремесленников, то перемещение материальных ценностей совсем прекратилось бы, заставив страдать всех людей»{40}.
Кроме того, социальные группы имели и дополнительные функции. «Самураи, крестьяне, ремесленники и торговцы все вместе приносят стране счастье, — заявлял Исида. — Если одно из четырех сословий прекратит свое существование, то исчезнет всякая надежда увидеть страну процветающей». Далее Исида переходил к рассмотрению этих специфических функций. «Управление государством является обязанностью сёгуна и даймё». Правителям, продолжал он, должны помогать все четыре сословия. «Самурай является слугой старших рангов. Крестьянин является слугой, трудящимся в поле. Купец и ремесленник являются слугами, трудящимися в городе. Все эти сословия связаны между собой обязанностью помогать правителям. Своей деятельностью, — вновь повторяет Исида, — торговцы помогают обществу». Вдобавок, поскольку все социальные группы содействуют всеобщему благосостоянию, они заслуживают и соответствующих поощрений. Каждая самурайская семья получает ежегодную плату за свою службу господину. Подобным образом, делает вывод Исида, «стоимость произведенной вещи является платой ремесленнику. Урожай для крестьянина также является чем-то вроде платы, подобной самурайской. Тем же можно считать и прибыль торговца».
Параллельные пути: купеческие законы чести и крестьянская мудрость
По мере того как ученые, подобные Исида и Ямагата, переосмысливали неоконфуцианство, приписывая добродетельность и торговцам, они способствовали выработке свода практических этических норм, известного как чониндо. Это понятие, означающее «Путь горожанина», применялось как по отношению к семьям торговцев, так и к семьям ремесленников. Однако по причине того, что именно торговцы сыграли ведущую роль в составлении чониндо. его зачастую переводили как «Путь торговца». Сам Исида определил основные ценности чониндо, когда написал, что познание сердца человека должно породить определенную модель поведения, которая основывается на уважении к целостности Пяти Отношений и безмерной преданности своим обязанностям и профессиональным занятиям. «Во-первых, — говорил он, — веди себя благоразумно, служи своему господину с прилежанием, а своим родителям — с любовью, обходись со своими друзьями с искренностью, люби людей и имей сострадание к бедным. Имея заслуги, не будь гордым. Будь бережливым, обращая внимание на одежду, домашнюю обстановку и тому подобное, и не стремись к щегольству. Не пренебрегай семейным делом, и что касается богатства, подсчитывай все, что приходит, и отдавай себе отчет в том, что уходит»{41}.
Кодексы, составленные в купеческих семьях, более подробно говорят об этих идеалах. На протяжении XVIII столетия все больше японских зажиточных торговцев, имевших подчас хорошее образование, полученное у наставников Сингаку и Кайтокудо, описывали на бумаге свой жизненный опыт, раскрывая секреты своего успеха. Некоторые подобные записи были относительно короткими, в то время как, например, Мицуи Такафуса в конце 20-х гг. XVIII в. изложил свой вариант купеческого кодекса чести на нескольких десятках страниц. Цель подобных записей состояла в том, чтобы познакомить последующие поколения с практическими знаниями о правильном ведении дел. Однако в них также содержались весьма мудрые профессиональные советы, а также зачастую комментировались обязанности делового человека и его ответственность перед обществом. В итоге домашние записи оказываются богатым источником, содержащим сведения о понятии купеческого достоинства и описывающим этические нормы чониндо.