Подобные проповеди производили определенный эффект. Из поколения в поколение дочери торговцев и крестьян становились послушными долгу женами, и когда даймё начали объявлять жизнь той или иной женщины примером достойного поведения, у них было из чего выбрать. Подобным этическим образцом могла служить жизнь молодой женщины, которая отложила свое замужество, чтобы присматривать за больным овдовевшим отцом. Однажды она спасла семейные сбережения, столкнув забравшегося к ним вора в отхожее место. Незадолго до смерти отца она вышла замуж за человека, которого сам отец выбрал в качестве своего приемного сына и наследника в качестве главы семьи. В начале XX столетия Ямакава Кикуэ, выдающаяся социалистка и феминистка, составила историю женщин своей семьи, мужья и отцы которых были самураями на службе у правителя домена Мито. При этом о женщинах 40—50-х гг. XIX в. она писала, что «их непримечательные жизни были ограничены сферой домашнего хозяйства», где они, «сталкиваясь с проблемами, молча выполняли свой долг по поддержанию семьи и выращиванию детей»{50}. Далеко не все женщины, разумеется, находили такой стиль жизни недостойным. У писателя Судзуки Бокуси можно найти такие строки: «Моя горячо любимая мать была очень честным человеком и никогда ни с кем не ссорилась. Она никогда не гневалась, но посвятила себя служению моему отцу. Они шли по жизни вместе, подобно двум колесам одной повозки»{51}.
Однако жизненный опыт женщин в семьях торговцев и крестьян значительно чаще расходился с идеализированными кодексами поведения, чем об этом свидетельствуют тома ученого теоретизирования. Во-первых, женщины не были настолько привязаны к домашнему хозяйству, как об этом говорится в Онна даигаку и других текстах. Горожанки помогали своим мужьям содержать лавку и вести деловые записи. Более того, в Осаке и некоторых других городах западной Японии женщина могла даже исполнять обязанности главы домовладения, хотя обычно этим занимались мужчины. В сельской местности мужчины и женщины работали сообща. Жены и дочери ухаживали за огородами, собирали и сушили фрукты и даже занимались вместе с мужчинами обработкой рисовых полей. Весной они помогали высаживать рассаду на основные поля, а осенью прочесывали рис, протягивая срезанные стебли через специальную гребенку, в результате чего зерна выскакивали из своих гнезд.
Многие женщины, не принадлежавшие к самурайскому сословию, работали вне дома, особенно до замужества. Энциклопедии, составленные в конце XVII и начале XVIII столетия, перечисляли более сотни типов работ, которые могли выполнять женщины. Женщины могли быть швеями, ныряльщицами за жемчугом, прачками, плотниками, книгоношами, прислугой в чайных домиках, банщицами, проститутками, монахинями, массажистками, кормилицами, поварихами, могли продавать с лотков ароматические палочки, соломенные сандалии, цветущие растения и тофу. Большое количество женщин работали в качестве служанок в домах богатых самураев и купцов. Женщины также шли в зарождающиеся текстильные предприятия в качестве швей, ткачих и красильщиц. Сейчас невозможно с точностью сказать, сколько женщин было занято работой вне дома. Однако подсчеты свидетельствуют, что от четверти до половины всех женщин в окрестностях Киото и Осаки в начале XIX столетия работало в качестве служанок.
Кроме того, женщины не всегда были «покорными, кроткими, целомудренными и спокойными» особами, каковыми их желал видеть автор Онна даигаку. Как свидетельствует одна поговорка, «самым скверным характером обладают погонщики вьючных животных, капитаны кораблей и няньки»{52}. Служанки, которые не жили в доме своих хозяев, пользовались дурной славой. Считалось, что они охотно обсуждали на публике внутренние дела и проблемы семьи, в которой они работали, и распространяли о ней всяческие сплетни. Они могли потихоньку воровать или просто скрывались, прихватив из дома хозяев самые ценные вещи. Бывало, что служанки нападали на работодателей, а сведениями о поджогах, совершенных ими, содержатся в полицейских записях многих городов. В Канадзаве в 60-е гг. XVII в. одна женщина поочередно работала в шести самурайских домах. Всякий раз она воровала семейные сбережения, а затем поджигала дом, чтобы скрыть свое преступление. Власти наконец схватили ее, и за совершенные преступления она была сварена в котле с кипятком.
Женщины, которые не были счастливы в браке, старались найти способы выжить в неблагоприятных для себя условиях. Некоторые продолжали жить со своими мужьями, но при этом старались сделать их жизнь невыносимой постоянным брюзжанием и оскорблениями. Другие отгораживались стеной молчания и отказывали мужьям в сексуальных удовольствиях. Другими способами борьбы женщина в самурайской семье не располагала, поскольку правом инициировать развод пользовались только мужчины. Воин, желающий разойтись со своей супругой, должен был просто написать ей об этом письмо. Обычно это был документ стандартной формы. Он получил название «три с половиной строки», и этим популярным термином стали обозначать сам развод. Вслед за этим письмом женщина получала обратно свое приданое и возвращалась в дом родителей. Дети в любом случае оставались с отцом. Ортодоксальное конфуцианство всегда неодобрительно смотрело на повторные браки разведенных женщин, равно как и на повторные замужества вдов. «Женщина, вышедшая однажды замуж, а затем получившая развод, — утверждал автор Онна да-игаку, — утратила свой «путь», и имя ее покрылось великим позором».
Женщины из крестьянского и торгового сословий располагали большим выбором. Некоторые прерывали нежелательные замужества, удаляясь в энкиридэра, или «храм развода». После того как женщина прослужит в подобном храме два полных года, правительственные чиновники объявляли ее свободной от всех брачных обязательств. Сейчас невозможно сказать, сколько всего отчаявшихся жен нашло свое спасение в эникридэра, однако в самом известном подобном храме — Токэйдзи в Камакура, — начиная с 20-х гг. XVIII в. и до конца первого периода Нового времени, побывало около 2000 женщин. Однако большинство крестьянских и городских жен предпочитали более легкий способ. Они просто уходили из дома своего мужа, причем зачастую забирали с собой и детей. Например, в некоторых деревнях в окрестностях Осаки в начале XIX столетия около 15 % браков заканчивались подобным образом. Более того, разведенные женщины из низших сословий довольно часто вступали в повторный брак, и факт предыдущего развода не оставлял на них такого пятна, как на женщинах из самурайских семей. После того как писатель Судзуки Бокуси отослал свою молодую жену, Минз, обратно к ее родителям (за то, что она не умела вести домашнее хозяйство), она вышла замуж во второй раз, а затем и в третий. Судзуки, надо отметить, не утратил интереса к Минз. Он произнес пылкую речь в ее честь во время ее второй свадьбы и даже подумывал вновь взять ее себе в жены после того, как закончилась провалом и ее третья попытка найти счастье в браке.
Некоторые женщины предпочитали замужеству самостоятельную жизнь. Ямакава Кикуэ рассказывала, что жена ее прапрадеда, Ичиносина, никак не могла родить ребенка. Тогда Ичиносин обратил внимание на дочку богатого торговца из близлежащего порта Минато и пригласил ее переехать в город-замок Мито, где он проживал, в качестве его «второй жены». Минато был процветающим перевалочным пунктом, который играл важную роль в транзитной торговле между Эдо и Эдзочи. Люди даже называли его маленьким Эдо. Родив Ичиносину сына (прадеда Ямакава), молодая женщина сразу же поспешила вернуться в свою семью в Минато. Там она «вернулась к беззаботной жизни дочери горожанина», для которой «считалось само собой разумеющимся ходить в театры или обучаться хорошим манерам»{53}. Когда посланцы из Мито явились к ней с просьбой вернуться обратно, она просто ответила: «Большое вам спасибо, но я уже достаточно пожила в самурайском доме. Я покинула его с намерением никогда туда не возвращаться. Поэтому, пожалуйста, оставьте меня. Даже несмотря на моего сына, я бы предпочла остаться здесь, в Минато».