Эти строки принц с Седьмой линии[1392] сочинил о себе. Люди, слышавшие эти строки, не могли не утирать слезы. Но после того как принц удалился от мира, о нем мало что известно. Кто-то сказал: «Наверное, он снова отправился в Коре и стал там святым»[1393].
32. О том, что предисловие Сугавара-но Митидзанэ написано великолепно.
Помощник наместника говорил, что каждый раз, когда он читает предисловия Сугавара-но Митидзанэ, его сердце разрывается от тоски. В «чанцзюй» сказано: «Я назвался Бай Лян и назвал свой дом „Беседка орхидей“[1394]. Я сажаю деревья, как в саду Хуа Линь»[1395]. «Луна и ветер всегда одни и одинаковы для небес. Для людей же, которые смотрят на них, они различны», — так написано в предисловии к поэме «Где осенью увидишь водный поток?». В предисловии к поэме «Даже небо пьянеет, когда распускаются цветы» сказано: «Вспоминая о Вэй-вэне[1396], наслаждаюсь красотой». Наконец, в предисловии к поэме «Свадьба» написано: «Во дворце красавицы воспользовались косметикой и нарядились в роскошные одежды. Соловей поет в цветах под прохладным ветерком и яркой луной». Все эти строки поистине восхитительны.
Когда же Миёси-но Киёюки прочитал строки Митидзанэ «все, кроме тебя Ки-но Хасэо, ученые, но не поэты» сказал: «Как же это он мог так сказать, когда есть я?». Но позже сказал, что строки «Придворные с наступлением ночи зажигают во дворце факелы. Так уж заведено» — просто очень хороши.
43. Прошение об отставке с занимаемого поста.
Некто[1397] рассказывал: «Я уже два или три года думаю написать прошение об отставке. Много раз пытался написать черновик. Но я ведь уже стар и [у меня] различные хвори. Моя жизнь скоро кончится, ибо жизнь, словно роса». «А что вы написали в своих черновиках?» — спросил некто. «„Я служу двору“, но я из народа. Во время одного из моих снов мне явился Инь Дин[1398]. Мне везет на хороших людей, но не складывается с рыбалкой. Дожив до семидесяти лет, я встретился на охоте с Вэнь-ваном», одного жаль, что эти строки я еще никому не читал.
46. О «Жизнеописании министра Тамурамаро»[1399].
Говорят, что «Жизнеописание министра Тамурамаро» принадлежит кисти государя Сага. Там есть строки: «Военный стратег — полководец Чжан[1400] должен лишь вести за поводья [лошадь Тамурамаро]. Знаменитый канцлер Сяо[1401] должен следовать с плетью [за лошадью Тамурамаро]». Это поистине замечательные слова.
52. В сочинении «Баопу-цзы» есть такие слова: «Изящная словесность и утверждение славы и величия отличаются как десять „сяку“[1402] от одного „дзё“»[1403][1404].
«Когда накапливаются знания, ты становишься совершенномудрым. Когда накапливается вода, она превращается в пучину»[1405], — сказали мне.
Еще говорят: «У Ван Чжао-цзюня был сын. Он назвал его Чжи Яши. Он был рожден от гуннов»[1406].
А еще говорят: «Даже человек, у которого голова полна книг[1407], не может сравниться с тем, кто пишет в жанре изящной словесности»[1408].
56. Об иероглифе «ао» в имени Лю Ао матери Гао-цзу[1409].
Оэ Масафуса рассказывал: «В „Ши цзи“ и в „Хань шу“ в имени Лю Ао, которая была матерью Гао-цзу, вместо иероглифа „ао“ стоит знак „вэнь“. На то есть причины. Давным-давно жил человек по имени Ван Шэн. Прочитав „Хань шу“, он стал сетовать на Гао-цзу: „Выйдя из простонародья, с мечом в три „чи“[1410] ты подчинил Поднебесную. Тебя называют мудрецом. Как глупо не изменить знак „ао“ в имени твоей матери! Ведь он означает „старуха““. Позднее [Ван Шэну] во сне явился сам Гао-цзу, и с ним было несколько человек. Они стали выговаривать Ван Шэна: „Разве ты не видел памятник в Сышуйдин? Иероглиф „ао“ ошибочен, должен быть „вэнь“[1411]. Ты не сумел правильно прочесть иероглиф и обвиняешь прежнего правителя[1412]. Это тяжкое преступление“. Гао-цзу приказал свои спутникам связать Ван Шэня. Его преступление было прощено только после того, как давно почивший отец Ван Шэня заплатил штраф. Когда Ван Шэнь пробудился ото сна, его спина была мокрой от пота».
57. О том, что в «Записях» об императорах Хэ-ди, Цзин-ди и Гуан У-ди есть места, которые неправильно прочитываются[1413].
1393
Жизнеописание принца Томохира вошло в состав «Хонтё синсэн дэн» («Жизнеописания святых и бессмертных нашей страны», конец XI — нач. XII вв.).
1394
Бай Лян — имя человека, построившего в центре столицы Чанъань по приказу ханьского императора У-ди (140-87 гг. до н. э.) «Беседку орхидей». Позднее во времена династии Цзинь (265–420) рядом с «Беседкой орхидей» проводились пиры «искривленной воды» (кит.
1395
Сад Цветущего леса (кит.
1398
В древней Японии бытовало представление, что сон человека непосредственно связан с активностью одной из его «душ», а именно «арамитама» (досл. «грубая душа»). Как явствует из текстов надгробных эпитафий, сны — это то, что «арамитама» видит, гуляя отдельно от тела человека, пока тот спит. С приходом буддизма комплекс верований в сновидения был существенно дополнен. В период Хэйан сны считались естественным продолжением действительности и воспринимались, зачастую, как доказательство кармической связи между людьми. По мнению Сайго Нобуцуна, в эпоху Хэйан существовало двойственное отношение к сновидениям. С одной стороны, сны несли в себе зашифрованные послания, объяснить смысл которых мог только посвященный в тайное искусство магии. При этом бытовало представление, что обращение за помощью в истолковании сновидения к невежественному человеку может кардинальным образом (и не в лучшую сторону) изменить судьбу человека. С другой стороны, во сне человек обретал способность общаться с другими людьми (как живыми, так и мертвыми), вследствие чего можно было узнать свою судьбу или получить ответ на интересующий вопрос. Уже в период Нара, что подтверждается материалами «Кодзики» и «Нихон сёки», в Японии были известны места, где божества общались с человеком во время сна, указывая ему как поступить в той или иной ситуации. В эпоху Хэйан такие представления были дополнены верой в удивительную силу бодхисатвы Каннон, способной помочь любому страждущему обратившемуся к ней с просьбой. Самыми известными местами, где человек мог увидеть вещие сны, считались буддийские храмы Хасэдэра и Киёмидзудэра. В источниках даже сохранилась особая церемония «вхождения» в вещий сон: сначала необходимо было очиститься, затем длительное время молиться бодхисатве Каннон, пока сон не одолеет тебя. Именно тогда можно было увидеть вещий сон. Подр. см.: Кавагути Хисао. Хэйантё камбунгаку (Литература на камбуне в период Хэйан). Токио, 1996, с. 108; Сайго Нобуцуна. Кодайдзин то юмэ (Древние люди и сны). Токио, 1972, с. 50–61.
1399
Саканоуэ-но Тамурамаро (758–811) — знаменитый японский военачальник и государственный деятель эпохи древности. Именно с его именем связывается серия успешных военных акций против варваров-«эмиси» в 794–804 гг. Согласно посмертным жизнеописаниям, Саканоуэ-но Тамурамаро обладал всеми качествами необходимыми полководцу: он был исполинского роста (5 сяку, 3 сун, т. е. ок. 186 см.); любил соколиную охоту и лошадей; солдаты, к которым он относился с великодушием, души не чаяли в своем командире; его свирепого взора страшились самые опасные враги; «лик [Тамурамаро] имело такое свойство: когда он смотрел, гневно нахмурившись, то в страхе убегали дикие звери, а если улыбался, к нему тянулись даже младенцы». Нихон коки, Конин, 2-5-23, 811 г.; Сёдэнки сю (Собрание различных жизнеописаний). Б.м., б.г. л. 46а. Позднее расширенный вариант жизнеописания Саканоуэ-но Тамурамаро был включен в состав «Гунсё руйдзю» — грандиозного свода японских литературных шедевров, куда вошло 1276 текстов исторического и литературного свойства. Тамурамаро дэнки (Жизнеописание Саканоуэ-но Тамурамаро). / Гунсё руйдзю. Указ. соч., т. 5. Токио, 1960, с. 64.
1400
Чжан Лян — знаменитый полководец, один из соратников основателя династии Ранняя Хань в Китае.
1404
Не точная цитата из «внешнего» раздела «Баопу-цзы», где сказано: «Изящная словесность и безупречное поведение различаются как один „чжан“ и десять „чи“». Годансё. Указ. соч. с. 240, примеч. 8. На самом деле один «дзё» и равен десяти «сяку» (как, собственно, один «чжан» равен десяти «чи»). Составитель «Годансё» хотел подчеркнуть равновеликость таких понятий как «изящная словесность» и «утверждение славы и величия при помощи добродетели». Согласно представлениям образованной элиты в древнем и средневековом Китае существовала возможность почти равноценного претворения человеческих устремлений — через слова и деяния. Постижение смысла древних авторов и изучение изящной словесности — это один способ достижения бессмертия, а возвеличивание своего имени через утверждение добродетели — другой способ. «Баопу-цзы» (Мудрец, объемлющий Первозданную Простоту) — трактат выдающегося даосского философа, алхимика, медика и историка Гэ Хуна (283–363). Пер. «внутреннего раздела» трактата на рус. яз. см.: Гэ Хун. Баопу-цзы. Пер. с кит., коммент., предисл. Е.А. Торчинова. СПб., 1999.
1405
Не совсем точная цитата из китайской литературной энциклопедии «Шо юань» (Сад речений).
1406
История заимствована из текста китайской хроники «Хоу Хань шу» (История династии Поздняя Хань).
1408
Здесь высказывается мысль, что действительная проблема заключается вовсе не в том, сколько книг может прочитать человек, а в том, приобрел ли он в результате некое фундаментальное качество образованного человека — способность объективного и осмысленного усвоения знания. Иногда, в жизни хэйанской знати чтение могло ограничиваться сводными трудами энциклопедического характера, которые в изобилие существовали в тот период. Такое чтение сводилось лишь к отыскиванию цитат из более серьезных источников, которые можно было воспроизвести в нужный момент, создавая впечатление, что некому знатному лицу известны первоисточники.
1412
Пафос состоит в том, что правая часть у иероглифов «ао» и «вэнь» одинакова, а вот ключевые знаки, расположенные в левой части, различны: в иероглифе «ао» — «женщина» (кит.
1413
По всей вероятности, это может быть связано с бытовавшими в то время запретами, например, на чтение так называемых «запретных иероглифов» в именах представителей царствующего дома.