Отношения с даймё и боковыми домами Токугава у Танума Окицугу были натянутыми, и после смерти сёгуна Иэхару он лишился власти.
Иэхару умер 8 сентября 1786 г. Он похоронен на территории буддийского храма Канъэйдзи в Уэно (Токио). Прямых наследников у Иэхару не осталось.
Одиннадцатый сёгун Иэнари правил в 1787–1837 гг. Иэнари носил титул дольше всех остальных сёгунов, но надо помнить, что сёгуном его провозгласили, когда ему было всего 14 лет.
Иэнари родился 5 октября 1773 г. Он был сыном Харусада (1727–1789), даймё из боковой ветви дома Токугава (госанкё, дом Хитоцубаси). Харусада ловко устранил соперников из других родственных домов и с удивительным упорством стремился сделать сёгуном своего сына. Регентом при малолетнем сёгуне стал Мацудайра Саданобу (1758–1829), который и правил в 1787–1793 гг. На этот пост его выбрали представители боковых домов Токугава, поскольку Саданобу был внуком сёгуна Ёсимунэ и, как и первый сёгун Иэясу, происходил из дома Мацудайра. Свою роль сыграло и то, что в тяжелые 1780-е гг. Саданобу, управляя княжеством Сиракава (северная часть о-ва Хонсю), добился некоторого улучшения финансового положения, проводя политику бережливости.
В период своего регентства Саданобу провел реформы годов Кансэй (17871793), в основном повторявшие реформы годов Кёхо, которые осуществлял сёгун Ёсимунэ. Он тоже требовал, чтобы даймё создавали запасы риса на случай голода, а также способствовали развитию школ и наук в духе чжусианской идеологии. Он вел борьбу против расточительства, взяточничества, мошенничества, требовал бережливости от даймё, хатамото, самураев и горожан. Благодаря режиму жесткой экономии он сумел несколько сбалансировать бюджет бакуфу. Его деятельность вызвала недовольство, особенно со стороны торговцев, с ростом экономической мощи которых Саданобу боролся административными мерами; в частности, он издал указ об аннулировании долгов хатамото и гокэнин торговцам и ростовщикам. Но дворянство было им также недовольно; поэтому Саданобу был удален со своей должности, и на него возложили организацию морской обороны[173].
Правление самого Иэнари не было отмечено какими-либо примечательными действиями и получило название «огосё дзидай» — «период правления, удалившегося от дел сёгуна». Он в основном занимался своими личными делами. Тяжелым бременем на бюджет ложилось содержание его 55 детей, 40 наложниц, многочисленных придворных и других родственников. С неподражаемым мастерством он создавал родственные связи через браки, усыновления, обменивался наложницами и подарками, дарил свою благосклонность. Он умело пристроил своих сыновей и дочерей в дома даймё, установил дружеские отношения со многими владениями путем политических сделок.
Кумовство, коррупция, финансовые злоупотребления не способствовали политической стабильности. В 1830-е гг. случился страшный голод («голод годов Тэмпо»), что резко сократило доходы бакуфу. Тогда правительство прибегло к испытанному средству — порче монеты, что вызвало инфляцию и нанесло ущерб денежному обращению.
Последние годы правления Иэнари отмечены политическим кризисом и социальными потрясениями, самым существенным, из которых был мятеж под руководством Осио Хэйхатиро в 1837 г. Тогда бывший чиновник сёгунской администрации в Осака поднял мятеж против властей, которые не принимали мер, чтобы оказать помощь голодающим. Это выступление против социальной несправедливости вызвало сильное беспокойство правительства бакуфу[174].
В период правления сёгуна Иэнари продолжалось распространение западных знаний, особенно голландской медицины. В 1823 г. в голландское торговое представительство на о-в Дэдзима прибыл немецкий врач Ф. Зибольд (1796–1866), который начал обучать японцев медицине и естественным наукам. Но с ним случился инцидент, который обернулся большим бедствием для сторонников голландской науки. При возвращении на родину в его багаже нашли карту Японии, подаренную ему Такахаси Кэйхо. Зибольда арестовали, но на следующий год (1830) выслали за пределы страны. Такахаси Кэйхо также был арестован и умер в тюрьме[175].
Конец XVIII и начало XIX в. были временем, когда западные страны пытались завязать отношения с Японией. В 1793 г. в Японию прибыло первое русское посольство во главе с А. Лаксманом. Вместе с ним на родину вернулись два японца — Кодаю и Исокити. На допросе, где их подробно расспрашивали о пребывании в далекой России, присутствовал сам Иэнари. Лаксману удалось добиться того, что японские власти дали разрешение на заход русского судна в Нагасаки[176].