На впервые прибывшего в страну советского человека Япония весной 1941 г. производила крайне двойственное впечатление. Глубокая, вековая старина всюду была рядом, как бы спорила с современным укладом жизни. Культурная отсталость народных масс, особенно заметная в сельской местности, соседствовала с цивилизацией крупных городов. Японию справедливо называют страной контрастов: такой она была в начале века, такой я ее увидел накануне войны, такой она остается и поныне. Развитие капитализма в Японии не только не устранило классовых противоречий, не ликвидировало разницы между культурой буржуазной и культурой трудящихся, различий между городом и деревней, а, скорее наоборот, довело эти противоречия до крайнего обострения, еще резче обозначило поляризацию культур и положения города и деревни.
Когда-то В. И. Ленин писал об Англии богачей и бедного люда, о наличии в одной нации двух наций – эксплуататоров и угнетенных. Эта ленинская оценка в полной мере применима и к Японии. Социальные контрасты здесь настолько разительны, что при первом знакомстве со страной не сразу веришь своим ощущениям. На фоне беспросветной бедности подавляющего большинства населения в глаза бросаются сказочные феодальные замки императорского дома, богатство храмов Киото, Нара, Никко, роскошь правящей знати. Уже в те годы рядом с многочисленным двухколесным транспортом на широких улицах столицы Японии можно было видеть многоместные лимузины богатых домов Мицуи, Кухара и Мацудайра, уже мчались экспрессы из Токио в Осака, а из окна вагона можно было наблюдать, как японский крестьянин с повязанной на голове тряпкой, стоя по колено в жиже рисового поля, вручную обрабатывает землю, как японские женщины, точно навьюченные животные, огромными корзинами переносят землю, камни, прошлогоднюю стерню. И так во всем.
Самое большое впечатление на всех нас тогда в Японии производило чрезвычайное скопление людей на крошечных территориях городов. Казалось, что огромная масса людей куда-то бесцельно спешит, разливаясь, подобно вырвавшемуся из берегов потоку, по площадям и улицам и снова скапливаясь в горловинах вокзалов, проходных будках заводов, переходах подземки, на рынках, пляжах и в парках.
При этом обращало на себя внимание скрупулезное соблюдение правил общественного поведения. Значительно позднее, в том числе в годы войны, когда довелось ближе познакомиться с бытом и нравами японцев, у меня сложилось твердое и поныне сохраняющееся мнение о том, что японцы в своей массе народ исключительно организованный и дисциплинированный, умеет терпеливо переносить тяготы и лишения и очень трудолюбив. Трудно сказать, что лежит в основе таких черт: национальные традиции, страх перед законами или (религиозные каноны о повиновении. Скорее всего, и то, и другое, и третье.
В то время официальная японская пропаганда всеми силами поддерживала в сознании народа пресловутую легенду о том, что войны всегда были благом для нации. Отправляясь в Японию, каждый из нас предполагал увидеть ее на исходе четвертого года войны с Китаем в состоянии хозяйственного и духовного упадка, с карточной системой, ночными затемнениями и прочими ограничениями, обычными для воюющей страны. Однако ничего подобного поначалу никто не заметил. Внешне ничто не говорило о том, что Япония истекает кровью и находится на грани хозяйственной катастрофы. Все было скрыто мишурой показного благополучия. Города Японии, начиная с Токио, светились морем огней, вечерние базары на Синдзюку и в Асакуса изобиловали широким выбором бытовых и продовольственных товаров. Толпы праздношатающейся публики собирались на базарах, у кинотеатров, в районах увеселительных заведений.
Но первые впечатления о кажущемся благополучии народа недолго могли обманывать вдумчивого наблюдателя. Скоро всякому становилось ясно, что война в Китае не была прогулкой для японской армии и нации. Около одного миллиона человек убитыми и ранеными – таков печальный итог трех лет войны. Но были еще и огромные материальные затраты на войну.
Официальная пропаганда на все лады твердила, что война в Китае якобы не только не ослабила экономику Японии, но даже укрепила ее, улучшила сырьевой и продовольственный баланс страны, повысила занятость населения. Конечно, спору нет, ограбление оккупированных территорий и повышение степени эксплуатации трудящихся самой Японии не могли не сказаться на экономической конъюнктуре. Однако, в то время, как война приносила баснословные выгоды японским концернам, усиливала позиции правящей знати и военщины, она же вела и к обнищанию народа Японии. Хотя по-прежнему бросалось в глаза обилие всякого рода товаров и удивляли довольно низкие цены, было заметно, что покупательная способность населения очень низка. Трудящиеся, не будучи в состоянии купить даже дешевые товары, бедствовали и голодали.
Первые месяцы после приезда в Токио моей семье пришлось жить на частной квартире у японцев Судзуки. Мы платили хозяевам за пользование двумя комнатами, размером с татами[4] каждая, ежемесячно 18100 иен (японский рабочий получал 30-40 иен в месяц). На эти деньги они жили, поддерживали хозяйство, платили налог и еще умудрялись ежемесячно откладывать на «черный день». Старик Судзуки прожил тяжелую трудовую жизнь транспортного рикши. В возрасте 53 лет он умер от чахотки – одной из самых распространенных болезней в Японии. Все хозяйство вела его жена, маленькая и подвижная женщина. Вставала она обычно в 5 утра и за час успевала на велосипеде объехать весь район Адзабу, чтобы купить самые дешевые продукты, которые она покупала микроскопическими дозами. Время от времени хозяйка старалась убедить нас, что много кушать страшно вредно для здоровья. К завтраку, например, она подавала яйцо и маленькую чашечку кофе. После такой скудной трапезы моя семья обычно отправлялась в посольство и там дополняла японский завтрак чем-нибудь существенным. От обеда и ужина нашей хозяйки мы, как правило, отказывались. А она не переставала жаловаться на то, что цены на продукты дорожают, а господин Иванов любит много кушать.
ТОКИО – ЦЕНТР МИЛИТАРИСТСКОЙ ЯПОНИИ
Япония – древняя восточная страна, ее история насчитывает несколько тысячелетий. В разные периоды прошлого столицами – были Киото, Нара, Камакура, а в последние столетия – Токио. Во время феодальных междоусобиц, каждый из предводителей кланов, оспаривавших право на верховную власть, учреждал свою столицу. Иногда в стране одновременно существовали две столицы, каждая со своими традициями и законами. В 1603 г. военный диктатор – первый сёгун Иэясу Токугава сделал столицей восточных провинций Японии город Эдо, расположенный в устьях рек Эдогава и Томогава, впадающих в Токийский залив. В середине XIX в. в ходе революции Мэйдзи Эдо был переименован в Токио.
К началу ХХ столетия Токио стал одной из крупнейших столиц мира с населением – более 4,5 млн, человек. В течение первой половины века Токио дважды подвергался массовым разрушениям: первый раз в результате землетрясения и пожара 1923 г., второй раз – в 1945 г., когда вследствие американских бомбардировок было разрушено не менее двух третей всей его площади.
После 1923 г. Токио заново отстроился, сохранив старые названия улиц и площадей. И поныне в центре столицы расположен старинный феодальный замок с крепостными стенами и обводным каналом, ставший со времени императора Мэйдзи постоянной резиденцией японских императоров.
В начале 40-х годов в архитектуре и планировке Токио, в обычаях и одежде его жителей многие чисто японские черты были смешаны с европейскими. Токио резко отличается от других городов Востока, где мне впоследствии доводилось бывать и работать. Взять хотя бы города Арабского Востока. Там старая часть города с мусульманскими мечетями, базарами обычно резко контрастирует с новой, европейской частью, имеющей современную архитектуру и смешанное население. В Токио же старое, японское, неотделимо от нового, европейского, постоянно чередуется с ним, составляя единое целое. К примеру, рядом с резиденцией главы правительства, построенной в старинном японском стиле, можно видеть современное здание японского парламента. На дворцовой площади по соседству расположены феодальный замок императора и деловой квартал Маруноути (токийское Сити) с многоэтажными зданиями и прямолинейными авеню.
4
Татами – циновка из рисовой соломы. Служит также мерой жилой площади, равной примерно 2 кв. м.