«Главное в вашей работе на первых порах, – учил он нас, – это не допускать грубых ошибок и промахов. Багаж дипломатических знаний у вас ничтожный, а опыта и того меньше. Поэтому набирайтесь ума на работе в стране, больше учитесь, больше читайте!» Тут же замнаркома перечислил, что обязательно надо прочитать каждому из нас: произведения В. И. Ленина, посвященные внешней политике Советского государства, переписку Г. В. Чичерина, работу М. М. Литвинова «Внешняя политика СССР».
Неожиданно он обращался к кому-либо и спрашивал: «А скажите, товарищ… как вы понимаете в свете решений XVIII партсъезда задачи нашей внешней политики относительно Японии?» Следовал невнятный лепет, общие фразы. «Вот видите, плохо еще изучили решения съезда. Прочитайте еще раз внимательно документы съезда, а перед отъездом зайдите ко мне», – требовал замнаркома.
Понимая, что в Японии молодые дипломаты будут испытывать особенно большие трудности в установлении контактов, он коснулся также умения вести беседы с иностранцами. «Смелее учитесь мастерству бесед, – учил нас опытный дипломат. – Вы все люди политически зрелые, Правительство и советский народ верят вам, а вот японцы и китайцы не поверят, потому что вы все из другого мира прибыли, из социалистической страны. К тому же дипломатическое дело знаете неважно, в экономике и коммерции не разбираетесь, местным языком владеете слабо. Это серьезный недостаток. Надо уметь говорить б представителями всех слоев общества. Но все же больше слушайте да наматывайте себе на ус».
Говорил он также об одежде, этике поведения советского человека в капиталистической стране, советовал не раболепствовать перед знатными господами и официальными властями, понимать суть отношений с ними, проверять их обещания. Расставаясь с нами и пожимая каждому руку, замнаркома говорил: «Буду сам наводить справки через посла, как выполняете мой наказ.» Такая беседа старшего товарища запоминалась надолго, если не на всю жизнь.
По приезде в Японию все мы, молодые сотрудники посольства, много внимания уделяли изучению страны, ее политики и экономики, знакомились с бытом и нравами простых японцев, не жалели времени на овладение японским языком. Навыки в дипломатической службе приобретали под руководством тех товарищей, кто уже находился в Японии несколько лет или был в командировке вторично. Но наиболее слабым местом все же оставался язык. Специфический язык иероглифов большинству давался с трудом. После четырех лет обучения в Московском институте востоковедения мы неплохо знали письменный перевод и грамматику, однако слабо владели живым разговорным языком, совсем не знали диалекты и местные жаргоны. Все это мешало в работе. Странно было слышать, когда нас, молодых людей, называли японоведами или, еще того хуже, ориенталистами. Нам больше импонировало название «стажеры», хотя мы делали все возможное, чтобы по-настоящему хорошо узнать и понять страну, где довелось нам работать. Мы старались получше познакомиться с Токио и ближайшими к столице местами туризма, посещали кино и театры, слушали радио, часто бывали на книжном рынке, занимались в школе японского языка профессора Мацумия, где за плату учили иностранцев. Все это оказало неоценимую помощь в работе в Японии и тогда, и значительно позднее.
ЗАГОВОР АГРЕССОРОВ
Под дымовой завесой политического и военного затишья в Токио и Берлине шел тайный сговор агрессоров о расширении мировой войны, о вовлечении в ее водоворот крупнейших держав мира – Советского Союза, Соединенных Штатов Америки и др. Короче говоря, в Токио и Берлине шла последняя подготовка к новому переделу мира. Игнорируя существовавшие договоры с Советским Союзом, фашистская Германия и милитаристская Япония вели тайные переговоры на самом высоком уровне о военном разделе территории СССР. Маскируясь пактом о нейтралитете, японское правительство задолго до нападения Германии строило свою внешнюю политику с учетом этого нападения и в интересах его успешного осуществления. Однако, прежде чем освещать переговоры Токио с Берлином, мне хочется вкратце коснуться взаимоотношений Японии с Советским Союзом накануне нападения гитлеровцев на СССР.
Как известно, в стремившейся к захватам милитаристской Японии многие годы царил климат враждебного отношения к нашей стране. В 1925 г. после разгрома Красной Армией японских интервентов между СССР и Японией были восстановлены дипломатические отношения, однако это не положило конец территориальным притязаниям Японии.
После поучительных уроков на озере Хасан (1938 г.) и реке Халхин-Гол (1939 г.) японские руководители как будто бы взяли курс на нормализацию отношений с нами, тем более что союзник Японии по «Тройственному пакту» – Германия имела с СССР договор о ненападении. Что касается Советского Союза, то его стремление к миру и добрососедству с Японией, так же как и с другими капиталистическими странами, было неизменным. 13 апреля 1941 г. был подписан пакт о нейтралитете, был также назначен новый японский посол в Москве, генерал Татэкава, который придерживался более умеренных взглядов на взаимоотношения с СССР, чем его предшественник, ярый националист Мамору Сигэмицу.
Однако лед враждебного отношения к нашей стране и после подписания пакта о нейтралитете таял более чем медленно. Японские реакционные круги всячески препятствовали налаживанию отношений. Их бесило, что Советский Союз – государство рабочих и крестьян – выстоял перед натиском всего капиталистического мира и успешно строит социализм.
Слабые торговые и культурные связи между Японией и СССР отражали уровень и характер тогдашних отношений. Культурного обмена, как такового, не было, взаимных встреч деятелей культуры, образования и спорта также не проводилось. Объем советско-японской торговли был ничтожно мал – где-то в пределах 1-2 млн. рублей в год. Экономическое сотрудничество ограничивалось тем, что по ранее достигнутым соглашениям японские акционерные компании вели разработку нефти и угля на Северном Сахалине, занимались морским промыслом в советских водах. Поворотным событием в советско-японских отношениях стало вероломное нападение фашистской Германии на Советский Союз летом 1941 г.
Говоря откровенно, предупреждений о надвигающейся военной угрозе из Японии поступало больше, чем из какой-либо другой страны мира. Вспомните серию донесений советского разведчика Р. Зорге. Много материала информационного характера направлялось также из посольства, отделения ТАСС в Токио. К сожалению, сообщения из Японии, так же как из самой Германии, Швейцарии и других стран, не смогли убедить руководство в крайней серьезности положения. Эти предупреждения не стали тем набатом, который поднял бы, точно по тревоге, всю страну на борьбу с опасностью. Уж очень хотелось всем советским людям верить, что благоразумие возьмет верх над безрассудством фашистских главарей и война отступит, как она уже не раз отступала.
Советско-германские отношения накануне войны были предметом особого внимания дипломатического корпуса в Токио. Начиная с января 1941 г. упорно циркулировали слухи об ухудшении отношений между Германией и СССР. Особенно старательно распространяли их западные дипломаты и журналисты, втайне рассчитывавшие на обострение не только германо-советских, но и советско-японских отношений. Больше других в этом неблаговидном деле усердствовал пресс-атташе британского посольства в Токио Рэдман, возглавивший после предумышленного убийства японцами резидента Кокса английскую разведку в Японии. Но были и вполне добросовестные сообщения о тревожных слухах.
Как-то в середине мая я посетил частную клинику доктора Плейсснера, чтобы показать ему своего сына, постоянно страдавшего в Японии воспалением среднего уха. Самого доктора в клинике не было, он где-то задерживался на выезде. Его жена, Габриэлла Плейс-снер, узнав о том, что мы из советского посольства, любезно просила нас подождать. Мы разговорились. Оказалось, что они с мужем покинули Западную Украину незадолго до ее освобождения советскими войсками. Габриэлла была рада нашей встрече и в течение часа оживленно беседовала с нами. Сын в это время усердно листал иллюстрированные журналы и, кажется, даже забыл про болезнь. Габриэлла доверительно рассказала о том, что среди немецких дипломатов и иностранных журналистов ходят слухи о готовящемся вторжении Гитлера в Западную Украину и Западную Белоруссию как первом шаге войны с СССР. Она пояснила, что представляет в Японии какую-то югославскую газету и часто бывает в пресс-клубе. Скоро прибыл доктор Плейсснер, и интересный разговор на этом был прерван.