При «мирных» формах взаимодействия в случае «в» обмен социальными ценностями будет близок нулю в силу их несовместимости, но зато обмен товарами займет основное место. В случае «а» соотношение этих параметров будет обратным, в случае «б» — усредненным [Очерки…, 1970, с. 279–282]. При «военных» формах взаимодействия их результат, естественно, меняется, но этот случай нас сейчас не интересует, так как не имеет отношения к Японии III–VII вв.
Если мы вспомним сказанное об общественном устройстве Китая и Кореи (гл. 3), то окажется, что в период древней Японии взаимодействия между континентом и островами развивались по типу «в», но в раннем средневековье положение изменилось. Японское общество стало развиваться по модели дальневосточного феодализма, отличаясь от других партнеров по этой модели стадией развития. Это обеспечивало ему широкую возможность обмена социальными и культурными ценностями со странами и народами материка. Доказательством использования этой возможности служило выборочное, но прямое восприятие во второй половине VII в. в ходе реформ Тайка континентальных социальных институтов, возможное только в наиболее благоприятных условиях контакта и в период ломки общественного строя страны-восприемника.(тип «а»). Взаимосвязи с корейскими государствами, проходившие до середины первого тысячелетия по типу «передовая периферия — отсталая периферия», после этой даты перешли в другой класс: «центр — центр» [Первобытная…, 1978, с. 123].
В итоге контакт с окружающим миром на межформационном уровне способствовал тому, что Япония миновала стадию рабовладельческой формации, а контакт на межрегиональном уровне обусловил первоочередной приток социальных ценностей, в особенности организационных, способствовавших оформлению надельной системы и других феодальных институтов. Эти ценности ускорили развитие японского общества. Но их восприятие и их эффективное использование оказались возможными благодаря сходству между процессами общественного развития, находившимися в расцвете на Корейском полуострове и в своем начале на Японском архипелаге-[Inoue, 1974].
Формирование мощных культурных центров на континенте и дальневосточной культурной общности явилось событием огромной важности для Японии. Культурное воздействие переселенцев оказалось очень длительным, более длительным и весомым, чем этническое, а в дальнейшем культурные новшества на островах вообще не сопровождались этническим внедрением. Оно осуществлялось натурализовавшимися переселенцами. Примером этого могут служить некоторые корпорации накануне реформ Тайка — они отличались от чисто японских лишь отдельными производственно- культурными навыками [Hirano, 1961]. При этом важно напомнить, что даже полная ассимиляция не требовала такой же полной аккультурации [Козлов, 1969, с. 306].
Это важное наблюдение помогает правильно оценить вклад корейско-китайских переселенцев в этническую и культурную историю Японии. На межформационном уровне происходило в основном технологическое воздействие окружающего мира (проникновение предметов материальной культуры), на межрегиональном — на первое место вышло восприятие культурных ценностей.
Менее броским, но более длительным оказалось воздействие местной культуры — айнской, предопределенное этническими контактами. Немало айнских элементов в синтоизме: сам японский термин «ками» (божество) произошел от айнского «камуи», известный эпизод об удалении японской богини солнца Аматэрасу в гром имеет аналогию в айнской мифологии. Заместители подлинного жертвоприношения у японцев (гохэй) тесно связаны с айнскими инау, так же как японское харакири — с айнским жертвенным самоубийством — пере [Арутюнов, 1957, с. 4–8, 10, 11].