Но независимо от того, когда были начаты реформы, их конкретное содержание ни у кого не вызывает сомнений. В любом случае к началу VIII в. в Японии («Нихон», как теперь именовался феодализировавшийся союз Ямато) были проведены преобразования, закрепившие перемены в общественно-экономическом и политическом строе страны. К этому же времени кансайский режим окончательно присоединил к себе всю территорию района Канто и весь Кюсю, разбив в сражении родственный ему дом местного князя [416, т. 3, с. 302–303]. Принятый в 701 г. свод законов «Тайхо рицурё» юридически оформил сложившиеся социально-экономические отношения и политическую организацию общества. Хотя внешняя форма свода была заимствована в Китае, японские законодатели приспособили его к условиям Японии.
В сущности, в течение VII в. в Японии произошел решающий перелом, определивший переход к качественно новой, феодальной формации и имевший вследствие этого характер социальной революции, хотя для окончательного утверждения феодализма потребовалось еще несколько столетий — весь его ранний этап.
Японское общество в конце VI — начале VII в.
К концу VI в. на большей части освоенной земельной площади Японии господствовал принцип общинного владения землей. Из-за отсутствия данных трудно судить о площади пахотной земли, предоставлявшейся каждому двору. Известно, однако, что общинная земля распределялась старейшинами рода по едокам. Именно этот обычай был положен в основу надельной системы крестьянского землепользования, утвердившейся в последние десятилетия VII в.
Вместе с тем в конце VI — начале VII в. усилился процесс формирования частной земельной собственности (тадокоро) знати за счет захвата и разработки неосвоенных земель и княжеских дарений. Факт постепенной концентрации земли в руках знати подтвержден записями в «Анналах Японии».
Третьим видом земельной собственности были княжеские поля главы родоплеменного союза Ямато, о росте которых свидетельствует увеличение числа княжеских амбаров (миякэ) для хранения риса. Княжеские поля находились не только в центральном, столичном районе Кидай, но и на востоке, и на подвластной Ямато части территории Тикуси, как в то время назывался о-в Кюсю. К концу VI в. княжескому дому принадлежали уже не только пахотные поля, но и более обширные территории, равные по площади последующим уездам. В частности, в области Ямато, входившей в столичный район, собственностью князя были земли Такэти, Кацураги, Тоти, Сики, Ямабэ и Со. Пахотные земли и амбары княжеского дома подразделялись на три категории: непосредственная собственность князя и его семьи (мита); собственность всего родоплеменного союза Ямато, находившаяся в распоряжении княжеского дома; поля и амбары, созданные для хранения риса, расходовавшегося на военные нужды, обеспечение дипломатических миссий и т. д. [258; 238; 422]
Как подчеркивал Утида Гиндзо, земли князя и знати занимали сравнительно небольшую часть пахоты: если бы частные земельные владения получили широкое развитие, то их ликвидация и переход к государственной собственности на землю были бы невозможны [406, с. 172–173]. Иначе говоря, к VII в. частная земельная собственность еще не могла возобладать над общинной, а свободные земледельцы составляли подавляющее большинство населения Ямато.
Княжеские земли и частные ноля знати обрабатывались фактически закрепощенными крестьянами. Источником формирования этой категории населения дофеодальной Японии были свободные общинники, а также переселенцы с материка. Закрепощенных земледельцев и ремесленников, обслуживавших княжеский двор, именовали общим термином «бэ», заимствованным в корейском государстве Пэкче и обозначавшим как придворных, выполнявших определенные обязанности, так и зависящих от них крестьян и ремесленников [437, с. 35–37]. Людей, обрабатывавших поля знати Ямато, называли какибэ, а работавших на княжеских полях — табэ. Княжескому роду принадлежали также земледельцы, имевшие особые наименования — «косиро» и «насиро» — категория зависимых, учрежденная, как считала официальная японская историография, якобы для передачи потомкам имен императоров и принцев, не имевших детей. Цуда Сокити в специальном исследовании закрепощенных (бэмин), впервые опубликованном в 1929 г., на основе сопоставления «Анналов Японии», «Хроники древних событий» («Кодзики») и других источников убедительно доказал, что приведенное мнение — не более чем легенда, восходящая ко времени составления «Анналов Японии» (VIII в.), поскольку косиро и насиро получали имена не от имен императоров или императриц, а от названия императорского дворца либо местности, из которой происходили (437, с. 47–55].