В форме должностных и ранговых полей и бенефиций реализовывалась собственность крупных феодалов на землю и людей. Закон создавал возможность обогащения прежде всего крупной знати, в сущности сохранившей и расширявшей прежние владения. Вместе с тем «Тайхо рицурё» отражал стремление правящей верхушки ввести развитие крупного землевладения в определенные рамки, не допустить бесконтрольного захвата земель феодалами. Однако потребность в освоении целины, осознававшаяся господствующим классом уже в первые десятилетия VIII в., вынудила власти снять ряд ограничений, и, когда необходимость подъема производительных сил совпала со стремлением знати к захвату земель, обнаружилось бессилие закона.
Крупными феодалами являлись также храмы. Различие между землями буддийских (дзидэн) и синтоистских храмов (синдэн) заключалось в том, что первые могли продаваться, а вторые нет. Ни те, ни другие налогами не облагались. Поля буддийских храмов появились в конце VI в. Во всяком случае, уже храм Хорюдзи, построенный принцем Сётоку, был землевладельцем. Храмовые поля обрабатывались крестьянами, а также рабами, часть их сдавалась в аренду. Поля синтоистских храмов тоже возникли по меньшей мере до реформ VII в. Они являлись вечным владением. Крестьяне, работавшие на этих полях, уплачивали храму до 70 % урожая. В VIII в. владения храмов расширялись за счет императорских пожалований, а затем — и захвата земель.
К особой категории относились земли, принадлежавшие лично императору (по терминологии «Тайхо рицурё» — мита, позднее — кандэн). Они находились в центральных провинциях — Ямато, Сэтцу, Кавати и Ямасиро и занимали общую площадь 100 те (105 га). Эти поля обрабатывались крестьянами указанных провинций в счет отработочной повинности. Крестьянам, работавшим на таких землях, выдавался тягловый скот из расчета: на 2 тё (2, 1 га) земли — одна корова, которую они обязаны были содержать, не имея права использовать в своем хозяйстве. Весь урожай поступал в пользу императора [252, с. 55].
Распаханные земли, остававшиеся после раздачи наделов, должностных, ранговых и иных полей, считались общественными. Ими, как уже отмечалось, ведали губернаторы провинций, сдававшие эти земли в аренду крестьянам. Налог в казну арендаторы не платили, но вносили арендную плату в размере 20 % урожая. По «Таихо рицурё», она взималась фактически провинциальными властями и расходовалась на местные нужды. Свод «Еро рицурё» установил необходимость пересылки арендной платы правительству. Аналогичный закон был принят в 736 г. Фактически же в столицу посылалась не вся плата, часть ее расходовалась губернаторами на военные и иные нужды. Никаких других повинностей арендаторы не несли. Однако срок аренды одним лицом, как и в случае с надельными полями, не мог превышать одного года [32, с. 109]. В следующем году эта же самая земля могла быть сдана в аренду только другому лицу.
Владение или пользование всеми отмеченными выше категориями пахотных земель было в той или иной степени ограничено законом и контролировалось государством, что не исключало, однако, вероятности их перехода в частные руки. Наибольшими потенциальными возможностями развития частной феодальной собственности располагали храмовые и жалованные земли [115, с. 97]. Безусловно, этому способствовала и постепенная концентрация земли в руках знати. Толчок же развитию частной земельной собственности дали мероприятия, связанные с освоением целины.
Уже в «Тайхо рицурё» говорилось о необходимости разработки пустошей, а эдикт 711 г. поощрял эту разработку. В 4-м месяце 722 г. был принят план освоения 1 млн. тё (1,05 млн. га) земли в целях «поощрения земледелия и [увеличения] сбора зерна» [37, т. 1, с. 93]. Ровно год спустя он был конкретизирован в виде закона «три поколения и одна жизнь» (сандзэ иссин), согласно которому вновь разработанные целинные земли (кондэн) закреплялись на три поколения за теми, кто их освоил, если они при этом создали новую ирригационную систему; если же использовалась уже существующая система орошения, то держание нови ограничивалось одной жизнью [37, т. 1, с. 96]. Но и в этом случае право землепользования было намного шире, чем на надельных, должностных или общественных полях.